В это время Витя мучился с дубовым чурбаком. Топор застрял в нём намертво, и вылезать обратно на белый свет не хотел, не смотря на все Витины старания. Парень даже умудрился пару раз поднять топор вместе с упрямым куском дерева. Но безрезультатно. Пот заливал глаза, руки тряслись, на ладонях натёрлись красные мозоли, грозящие вот-вот превратиться в волдыри... Хотя, с мозолями Витя никогда раньше дела не имел, так что о надвигающейся опасности и связанных с ней неприятностях даже не подозревал... Парень с радостью отбросил бы строптивый чурбак в сторону и рубил другие - более податливые, но, увы... Очень не хотелось позориться перед местным населением и Машей - оказаться неспособным даже на то, чтобы нарубить дрова... Отсюда-то, скорее всего, придётся скоро, возможно сегодня, уйти, но вот Маша... Та потом будет долго вспоминать.
В общем, Витя разозлился и обиделся на всех: На гнома с эльфом, не пожелавших чуть помочь финансами будущим спутникам, на дочь хозяйки, давшую ему это задание, на Машу с её острым язычком, на непонятно кого, забросившего его сюда, в этот неуютный мир... И на этот чурбак, черти б его взяли!
Злость, бурлившая в груди, искала выхода... И нашла его. Неосознанным движением Витя поднял правую руку, и направил указательный палец на чёртов пенёк. С пальца сорвалась яркая оранжевая искра....
Раздался гулкий удар. Дубовый чурбак разорвался на мелкие щепки, тут же разлетевшиеся далеко по двору. Каким то чудом ни одна из них Витю не задела. Топор тоже благополучно просвистел над ухом, и скрылся где-то за спиной. Витя ошеломлённо опустился на пятую точку.
Из состояния транса его вывело громкое 'Ик!', послышавшийся сзади. Обернувшись, Витя увидел ту самую хозяйкину дочку, выглянувшую из кухонной двери, чтобы проконтролировать его работу. Только сейчас она была не румяная, как обычно, а ровного белого цвета, как чистый лист бумаги. Не удивительно - в косяке двери рядом с её головой торчал глубоко вошедший в дерево топор.
Девка глубоко вдохнула, и Витя приготовился выслушать бурный поток эпитетов, относящихся к виновнику такого замечательного полёта колюще-рубящего инструмента, а заодно и попрощался с мыслью о завтраке.
Однако та какое то время только беззвучно открывала рот, подобно выброшенной на берег рыбине, а потом выдавила из себя:
-Ик! Думаю, на лёгкий завтрак, Ик!, ты уже заработал. Сложи, Ик!, дрова в поленницу и иди в зал. Ик!
После этих слов лицо хозяйской дочки, к которому уже начал возвращаться прежний цвет, исчезло из проёма, а Витя тяжело поднялся, и принялся собирать нарубленные поленья и складывать их в поленницу.