– Синьора Сандуцци!
Женщина и мальчик остановились, повернулись к нему.
– Вас не затруднит подойти ко мне?
Они переглянулись, затем женщина сошла с дорожки на траву и стала приближаться. Мальчик следовал за ней в паре шагов. Мередит поднялся с колен:
– Я – монсеньор Мередит, из Рима.
– Я знаю, – спокойно ответила женщина. – Вы приехали вчера. Это мой сын, Паоло.
– Рад познакомиться с тобой, Паоло.
Мередит протянул руку и, после толчка матери, мальчик вяло пожал ее.
– Вы знаете, зачем я здесь, синьора?
– Да, я знаю.
– Я хотел бы как можно скорее поговорить с вами.
– Вы найдете меня у доктора… или дома.
– Я подумал, что мы можем поговорить прямо сейчас.
Нина Сандуцци покачала головой:
– Мы должны встретиться с графиней. Паоло сегодня начинает работать.
Мередит улыбнулся:
– Вам придется долго ждать. Графиня еще не встала.
– Мы привыкли ждать, – ответила женщина. – Кроме того, я не хочу говорить с вами здесь.
– Как вам будет угодно.
– Но вы можете поговорить с Паоло, когда он будет работать на вилле. Это другое дело.
– Разумеется. Могу я прийти к вам сегодня?
– Если хотите. В полдень я дома. А теперь нам пора. Пошли, Паоло.
И она повернулась к нему спиной.
Несмотря на скоротечность встречи, женщина произвела глубокое впечатление на священника. Чувствовалась ее уверенность в себе, удовлетворенность, даже мудрость. Она держалась, как человек, знающий, куда идет и каким путем доберется до цели. Говорила Нина на грубом диалекте, но голос звучал мягко, даже нежно. Если все это перешло к ней от Нероне, тогда он, несомненно, был незаурядной личностью.
Мысли Мередита сразу переключились на противоречия в судьбе Джакомо Нероне.
Главное – элемент конфликта. Для церкви считалось аксиомой, что первый признак святости есть возникающее противодействие даже среди хороших людей. Противоречив был и сам Христос. Он обещал не мир, но меч. Все святые творили добро, лишь встретив сопротивление. Ни один не обошелся без гонителей и клеветников. Именно отсутствие конфликта в записях Баттисты и Солтарелло когда-то насторожило аудитора Конгрегации ритуалов. Теперь он начал осознавать не только наличие конфликта, но и его глубину и силу.
Не менее важным являлось и другое: соотношение добра и зла, привнесенных в жизнь кандидатом в святые. И это было аксиомой, библейской аксиомой: дерево познается по его плодам. Святость в одном человеке оставляет неизгладимый след в сердцах тех, кто общался с ним. Добрые дела воспроизводят себя. Чудо, не закладывающее добро в человеческое сердце, всего лишь бессмысленный трюк, не достойный всемогущего Бога.