И Блейз Мередит, всегда такой хладнокровный, растрогался, как никогда в жизни. На глаза навернулись слезы, голос дрогнул:
– Что я могу сказать, кроме «благодарю вас»? Я буду носить его, пока не умру.
– Не думайте, что он достанется вам бесплатно. К сожалению, я должен назначить за него цену. Вы выслушаете мою напутственную проповедь.
Мередит рассмеялся.
– Я бы и так не позволил себе уехать без нее.
Епископ вновь разлил бренди, откинулся в кресле, пригубил свой бокал. Но начало оказалось весьма неожиданным.
– Я все думаю, Мередит, об этом храме мужского члена. Как по-вашему, что я должен с ним сделать?
– Не знаю… Наверное, разломать его.
– Почему?
Мередит пожал плечами.
– Ну… это же чистое язычество, идолопоклонство. И кто-то, несомненно, ходит туда. Поклоняется этому куску мрамора.
– Возможно, – епископ задумчиво кивнул. – А может, все обстоит гораздо проще?
– В каком смысле?
– Может, мы имеем дело с шутливым суеверием. Бросают же люди монетки в фонтан Треви, полагая, что тем самым они гарантируют себе возвращение в Рим.
– Шутливое тут не подходит. Скорее, непристойное. Даже низменное.
– Мой дорогой Мередит, для нас жизнь примитивных людей непристойна. Они не чураются естественных потребностей организма, и юмор их тесно связан с природой. Прислушайтесь к разговорам и песням на деревенской свадьбе, и вы покраснеете до ушей, если сможете перевести диалект и понять намеки. Но и эти люди знают, что такое скромность, причем их скромность более искренняя по сравнению с более развитыми народами… Что же касается «низменного». Да, в чем-то вы правы. Здесь сохранились остатки язычества. В Джимелло Миноре вы найдете женщину, которая заговаривает болезни и продает любовные снадобья… Что я должен предпринять? Поднять большой шум? Изгнать дьявола, освятив это место и разбив кусок мрамора? Но ведь похабную картинку можно намалевать на любой стене прямо в городе. Да еще украсить ее моей физиономией. Понимаете?
Мередит не мог не рассмеяться, и епископ довольно кивнул:
– Вижу, проповедь встречена с пониманием. Теперь можно двигаться дальше. Впрочем, вы, должно быть, догадываетесь, что я вам сейчас скажу. Вы – чиновник, помните об этом. Они не доверяют чиновникам, в особенности чиновникам церкви. К тому же, вы представляете официальную точку зрения. Это недостаток. Посмотрите! – Епископ обвел рукой полки с книгами. – Все писания, начиная с блаженного Августина. Все великие историки, все великие комментаторы. Все энциклики[8] пяти последних Пап и подборка произведений наиболее известных мистиков. В этих четырех стенах собрана мудрость церкви. А человек, носивший этот медальон, никогда не слышал ни об одном из этих авторов и тем не менее был таким же католиком, как вы или я. Он исповедовал ту же веру, пусть слепо, но верил в то же, что и мы. Он был ближе к апостолам, которые учили его тому, что услышали из уст самого Христа. Разум церкви схож с разумом человека, который развивается с получением новых знаний, вырастает из старого, словно весенняя листва на перезимовавшем дереве… Кто из моей паствы сможет это осознать? Вы? Я? Разум церкви сложен для восприятия. Но сердце ее просто, как просты люди, живущие в калабрийских деревнях. Поэтому, обращаясь к ним, говорите от сердца, а не от головы.