— А ты сама-то его видела?
— Я — нет. Но говолят, вчела плиходил. Колову покусал. И еще дядьку одного, только его не залко.
Между прочим, любопытные сведения. Но Винченце слушал девочку вполуха — еще у реки, издали что-то приметил и по пути часто оглядывался в ту сторону. Когда окольными тропками наконец добрались до часовенки, велел ребятам поспешить. Помог спустить сундук к дыре полстеной, ведущей прямиком в подвал, но больше задерживаться не стал. Сказал только, чтоб отвели лошадь к колодцу, что за околицей стоит.
После полудня, как обычно, к центральному колодцу пришли три старушки, на лавочке посидеть, посудачить.
— О-хо-хонюшки! — зевнула одна из старушек.
Следом принялась зевать другая. Третья же, с трудом подавив зевок, ехидно осведомилась:
— Опять бессонница замучила?
— Да где ж тут уснешь, — посетовала первая, вновь принимаясь за штопку, — коли народ вовсе чумным сделался. Всю ночь ходют и бродют. Туды-сюды, туды-сюды…
— Ой, не говори! — вздохнула вторая, починяя внучкину рубашонку. — А то им все дня мало. Никакой помощи по хозяйству — только дрыхнут целыми днями. А только стемнеет — шмыг со двора, и до зари!
— Какая тут помощь! — махнула рукой другая. — Убытки одни! Прошка мой все свечки из подпола по одной растащил. Да вечно по уши в грязи, точно по болотам шастал. А спрашиваешь — где ты, мил-человек, одежу всю по лоскутику рвешь? Так отвечает — я, ба, сказывать права не имею, я клятву страшную дал.
— Придумали ведь забаву! Соберутся всей гурьбой и бродят в потемках с лопатами. Вон, весь берег ямами изрыли, кроты.
— Да мне-то что, мне не жалко. Пускай себе играются. Только не спокойно все ж, чудища какие-то вот объявились…
— Не боись, будто не знаем мы этих чудищ! — хихикнула другая. — Его поймают скоро, изверга. Недолго ему гулять, людей пугать. Слыхали, может? Глашенька вчера ловить того чудо-юду собралась, решила силушкой богатырской помериться с супостатом. А монашек-то ее взял да запер. А отпереть забыл — так и пришлось ей по утречку из окошка на волю выбираться.
— Не забыл, — поправила соседку первая. — Чудище его ночью самого поймало, да в колодец засунуло.
— Батюшки светы! Утонул?
— Живехонек. Колодец же высох давно.
— Это который у околицы, что ль?
— Он самый.
— Гляньте, девоньки, легок на помине, сокол ясный.
— И старый сыч с ним, проветриться вышел.
— Ох ты, бедняга! Фонарь-то какой под глазом, аж синий…
Этого никто не видел. Деревня еще крепко спала. Над горизонтом едва засветлел полоской нежный, золотистый румянец зари.
Вампир возник перед ним вдруг, будто ниоткуда, словно проявившись из серебристых теней.