— Ну здравствуй! — сказал он приветливо.
Но с ласковым голосом не вязался холодный взгляд прищуренных глаз.
От неожиданности Феликс отпрянул, отступил на узкой тропинке на шаг назад. Но Винченце приблизился на два, остановился на расстоянии вытянутой руки:
— Кто вы такой? Опять дозорный на мою голову? Сколько же вас здесь?
— А вы? — в ответ спросил Феликс, выдержав колючий взгляд. — Иностранец или все-таки упырь?
Винченце усмехнулся:
— О, да вы шутить изволите, синьор? Жаль, пора мне, спешу, не то б поболтали…
И молниеносным, почти неуловимым для глаза рубящим движением выбросил вперед руку, намереваясь попасть в ключицу. Но Феликс успел отшатнуться, отведя удар локтем.
— Даже так? — удивился маркиз. — Отлично!
И удары посыпались градом — руками, ногами, справа, слева, — Феликс едва успевал уворачиваться, защищаться и то вскоре почувствовал себя тараканом, угодившим меж шестеренок часового механизма. Оступившись, упал, ломая высокие перья папоротника.
— Реакция хорошая, — отметил Винченце, кажется, ничуть не утомившись и даже не сбив дыхание. — Но школа ужасная, скажу больше, никакая.
Он выхватил противника из зарослей и почти за шиворот вытолкал за деревья, из перелеска на луг.
— Эй, ну что ты, как барышня! — воскликнул Винченце, поманив к себе, приглашая к нападению. — Вас в дозоре совсем ничему не учат, что ли? Как же вы границы свои охраняете?
— В каком дозоре? — выдохнул Феликс, рванувшись вперед, чтоб наградить наконец наглого упыря ответным ударом — которого тот, впрочем, легко избежал.
— Э-э, синьор, вы, гляжу, совсем и не в курсе дела, — произнес Винченце.
Шаг назад, пропустил мимо, будто танцуя, поймал втесные объятия. Обхватив шею, крепко зажав локтем, развернул к себе спиной. Не обращая внимания на попытки вырваться, рванул ворот, так что пуговицы брызнули в траву. Никакого клейма на груди противника не оказалось.
— Что ж я, ошибся? — пробормотал Винченце, чуть ослабив хватку. — Прошу прощения, синьор, видимо, я обознался. Ладно, живи пока, а там посмотрим…
Феликс ощутил короткий тычок. Будто горячие искры пробежали по телу, ноги подогнулись, в глазах разлилась темнота. Больше он ничего не помнил.
Очнулся на дне колодца. Из далекого квадрата наверху лился яркий утренний свет. Над головой на ржавой цепи висело ведро с пробитым дном, покачивалось.
Он не стал звать на помощь. Рискуя сорваться, оборвать ненадежную цепь, крошащуюся в руках рыжим песком, Феликс полез вверх, карабкаясь по закаменевшему, черному от древнего ила срубу. Хоть в голове гудел целый полковой оркестр.