Жена ирода еще долго на крыльце благодарила куму. Наконец ушла, бережно прижимая к груди завернутую в тряпицу бутыль. Феликс прикинул на глаз — ее мужу предстояло выпить с четверть ведра наговоренного зелья.
Невидимый в темноте, Феликс проводил отравительницу до дома. Завтра же он расскажет обо всем Серафиму Степановичу, у старца большой опыт, он разберется. А Феликс ломать голову над семейными заговорами не стал — еще предстояло выяснить природу явлений, о которых ему поведала маленькая Арина.
Для начала можно было присмотреться к проделкам «домового» тети Маши. Проявлял себя сей беспокойный дух, в основном пачкая белье — постиранное и вывешенное на ночь для просушки на дворе, на натянутой через двор веревке.
Наведавшись к указанному дому и внимательно оглядев двор (для чего пришлось вспомнить детство и забраться на растущую возле забора яблоню), Феликс обнаружил — очень кстати — будто специально выстиранные простыни и полотенца, в лунном свете отливающие прозрачным голубоватым сиянием и едва колышущиеся от легкого дуновения ветерка. Кажется, все в порядке, не считая того, что намокшая веревка растянулась, провисла дугой, и в середине сорочка опущенными вниз рукавами едва не касалась земли, будто поклонившийся в пояс призрак. А по двору за день проходили и коровы, и лошади, и козы, про птиц и говорить нечего. В общем, хозяйство большое, за каждой скотиной с лопатою не набегаешься. Вот и выходит, что если ночью придет туман с речки, выпадет роса, а после утреннее солнце все высушит, и веревка натянется струной…
На яблони Феликса заставил задержаться глухой звук, донесшийся от крыши сарая. Звук повторился, похожий на тяжкий, сиплый вздох, на сетование. Феликс замер. Неужели все-таки домовой?.. В проеме чердачного оконца показался округлый силуэт, как будто чья-то голова… Серая тень, раскинув широкие мягкие крылья, бесшумно сорвалась с высоты и опустилась на веревку. От лишней тяжести та еще больше провисла, закачалась, и злосчастное белье на десяток вершков от низа проехалось туда-обратно по дворовой грязи.
Белесое круглое лицо, огромные черные глаза, нос крючком — такое существо, неожиданно моргнувшее тебе из ночной тьмы, могло показаться и домовым, и навью, и призраком. Да какой угодно нечистью, подсказанной услужливым воображением!
Феликс усмехнулся — так вот он каков, домовой-то. И не сычик какой-нибудь, а приличных размеров сова-сипуха. Поди, мышей в хозяйстве вдосталь развели. Не ругаться — благодарить должны своего домового за службу! Пожалуй, этот секрет он никому не раскроет, лучше ограничится советом перенести или хотя бы натянуть веревку получше.