В отличном настроении он вернулся к телу медведя и Лемуру. Тот как раз отпилил от добычи заднюю лапу и примерялся ко второй.
— А шкуру снять? — вопросил принц.
— Не строй из себя… меня, — огрызнулся шут. — Я тебе кто, скорняк, что ли? Это вы, кровопийцы-аристократы, с простого народа шкуры драть привыкли в неимоверных количествах, а шутов этому не учат.
— Ну ты прям вылитый бунтовщик! — восхитился принц. — Надо же, какого злостного смутьяна пригрела на своей груди Квармольская монархия в моем лице! Может, тебя повесить к Блину, пока не поздно?
Угрожающее рычание заставило обоих резко оглянуться. Огромный легьяр припал к земле, настороженно наблюдая за людьми.
— Поздно, — внезапно хриплым голосом сообщил шут. — Меня сейчас есть будут. Хрен ты меня теперь повесишь, тиран!
Он осторожно пятился, не сводя глаз с огромного зверя. Легьяр, явно готовый уже прыгнуть, отчего-то передумал и стал осторожно приближаться к людям. Те медленно отступали, не желая переводить случайное знакомство в более интимное. Впрочем, тут же выяснилось, что зверя больше привлекала туша медведя. Собственно, странного в этом ничего не было, мяса в ней было побольше, чем в обоих людях, вместе взятых, вдобавок драться за него не нужно.
Ухватив тушу зубами, зверь потащил ее вглубь леса, не обращая больше внимания на перепуганных людишек. Вид у него был явно довольный, ранняя вечерняя прогулка принесла легьяру удачу. А заодно, и ужин, который плавно перерастет в завтрак.
— Вот животное, а? Стырил нашего медведя! — возмутился шут. — Да мы этого медведя полдня по лесу гоняли, а он его стырил!
— Хочешь и легьяра погонять по лесу? — невинно спросил принц.
— Не хочу, — подумав, сообщил шут с достоинством. — Ночью спать надо, а не легьяров гонять. К тому же сборщики налогов еще хуже, этот хоть оружие оставил и заднюю лапу от туши, а те все отобрали бы. И мясо бы сожрали.
— Сборщиков налогов я не боюсь, — меланхолично сообщил принц. — Они меня как-то стороной обходят. Не знаю уж, почему…
— Просто ты очень бедный, — пояснил Лемур. — Что с тебя взять, с оборванца?
— Нет, придется тебя все же повесить, — вздохнул принц. — Раз уж легьяр тебя есть отказался. Правильно, кстати, отказался, больно уж ты ядовитый.
— Нельзя меня вешать, — возразил шут. — Твой батюшка, угольков ему на том свете поменьше, меня дворянством пожаловали. Не вешают дворян, и все тут. Можно голову откочерыжить, но исключительно топором, потому что мечом — для лиц ну совсем уж знатных и благородных. Я, понимаешь, рылом не вышел.
— Придется потерпеть, — огорчился принц. — Такова уж наша монаршая доля, терпеть разных шутов возле августейшей своей персоны. Если вдуматься, придворные — те же шуты, только одеты получше. Да и не только они, все люди такие.