Костюков полон сочувствия. Он хочет помочь водителю, попавшему в беду.
Без отдыха я гнал машину в Кадыр, на пивзавод и обратно. Голова кружится от усталости. Рыхлой, студнеобразной массой Костюков прилип к письменному столу. Он заполняет весь кабинетик. Лицо его кажется огромным.
— Так, говоришь, сдал сахар, Михалев?
— Сдал. Семь копеек за килограмм.
Главинж бойко щелкает на счетах, как из пулемета стреляет. Щурит на меня глаза — будто целится. Удобная ты мишень, аварийщик Михалев.
— Значит, с тебя причитается еще четыреста пятнадцать целковых.
Счеты сияют цветными пластмассовыми кругляшками. Счеты — бездушный предмет.
— Ну, вот что, Михалев. Не хочу тебя обижать. Пиши заявление по собственному желанию и уезжай. А мы как-нибудь спишем этот сахарок…
Голос у Костюкова медоточивый, словно впитавший всю сладость загубленного сахара.
— Войди в положение: аварийщика я держать не могу. Тракт у нас отдаленный, опасный. Нужны проверенные ребята.
— Я никуда не поеду.
Добродушие уступает место начальственному гневу.
— В таком случае, сам понимаешь, придется с тебя потребовать. Через суд. Неприятный получится момент для твоей биографии. Ты еще молодой, только начинаешь жить. Езжай себе домой с богом, пока не передумал.
Я смотрю ему в глаза. Костюков отводит взгляд, поигрывает счетами.
— Вы знали, по какой дороге посылаете меня. Я здесь недавно. А вы знали. И не сказали ничего.
— Нет, вы послушайте его! — Костюков обращается к плакатам на стенах, призывая их в свидетели неожиданного кощунства. — Так, по-твоему, я виновен в аварии? Ох, Михалев! Да разве можно, оправдывая себя, возводить клевету на другого? Кто тебе поверит, Михалев?
Он прав. Никто не поверит, и это будет справедливо. Мне следовало сразу раскусить подвох в этом задании. А сейчас я обезоружен.
— Подумай, Михалев. Даю тебе возможность уехать спокойно.
— Я останусь. У меня здесь много неоконченных дел.
— Каких дел?
Я не располагаю ни одним достаточно проверенным аргументом, чтобы прижать его к стенке и заставить отступить. Но все равно сдаваться не собираюсь.
— Я не уеду.
— Хорошо. Не обижайся, если что. Да, постой, Михалев. А как у тебя вообще-то с моральным обликом? Я, правда, пока не занимался этим вопросом, но, говорят, ты каждый рейс на метеостанцию заезжаешь. Вместо того чтобы, понимаешь ли, опережать график…