Родион приказал мазать конюшню - пора осенняя, ветер свищет. Как раз выдался солнечный денек. Девчата привезли бочку воды из Псла - потеплее, в колодце студеная, - ногами вымесили глину с навозом и мякиной. Заделывали в конюшне щели - рассохлись бревна. Делились своими заботами.
Смоляная прядь выбивалась из-под платка - ладная дивчина Галя Черноморец рассказывала подругам, какой с нею случай был. Зашел к ним немец, стропило на рукаве, стал любезничать, расщедрился:
- Я тебе могу разрешить купить костей на бойне!
Каждой есть что сказать, у каждой свои наблюдения, есть над чем подумать. Наталка Снежко вытащила ведро из колодца, а там куриные головы плавают...
- Над душою сидит, пока курица яйцо снесет...
- Да уж чего больше - из борща курицу тащит!
- Ломится в ворота - жарь яичницу!
- От них как от кабанов разит! - сказала статная смуглая Катерина.
- Невываренные сорочки бабы отдают, не хотят парить.
Отвращение, ненависть к себе вызывали гитлеровцы у людей.
Женщины постарше уже попривыкли, не так легко поддавались страху, отваживали наглецов. Однажды немецкий солдат, чтобы задобрить женщину, стал звать Наталку Снежко в свою неметчину.
- Вам самим есть нечего! - насмешливо бросила Варвара Снежко, мать.
Да и девчата уже научились хитрить - волосы стриженые, на голове картуз, штаны напялила, мужская рубаха на ней. Пасет корову. Еще и махра под рукой.
- Беда, если полицай увидит...
Где ж и поговорить девчатам, как не на работе.
Как-то замешкались у колодца, увидел Селивон, накричал:
- Кому сказал - сборищ не устраивайте!
И, чтобы всем было раз и навсегда ясно, добавил:
- Нечего тут агитацию разводить!
За все он в ответе - кто какие разговоры ведет, кто чем занимается... Да разве убережешься от злых языков?
Будто староста не понимает: раз девчата собрались, значит, новые порядки охаивают.
Галя Черноморец, скосив глазом, заметила: по улице идет немец, вихляет задом. Шепнула подругам:
- Вон, видали, за яйками пошел...
Девчата прыснули, но тут же спохватились, а Курт просиял, - видать, повеселели, увидев его. Мазальщицы старательно выглаживают стены, молча, сосредоточенно - с головой ушли в работу: шутки плохи, не управятся с конюшней - наказать могут, кто того не знает. Курт стоял в сторонке, посматривал на девушек, играл нагайкой. Нагайка из ремня свита, круглая, что змея. Ефрейтор хлопал ею по голенищу, не зная, с чего начать разговор. Вскидывал на них мутноватые глаза - девчата статные, рослые, только с какой стороны к ним подступиться - не только тугие икры в глине, руки по локоть, лица, вся грудь заляпаны глиной... На красную физиономию ефрейтора набежала плотоядная ухмылка, - мазальщицы будоражили... Икры в навозе, тоже девки называются! Курт наконец придумал, как разговорить девчат. Показывая на двор бабки Капитолины, пестревший - издали видно - осенними цветами, ефрейтор просит девчат нарвать ему букет. Слов нет, ефрейтор мог бы и сам это сделать, да разве неизвестно, - из девичьих рук цветы имеют большую прелесть, приятней пахнут.