- Кто больше зерна, подсолнечника, скота вывез в великую Германию? Кто больше людей дал? Вспахал, засеял? Надоев молока собрал?
Понятное дело, Селивон не без хитрого умысла задает вопрос за вопросом не столько соседям, сколько самому Шумахеру, и тот одобрительно улыбается: гут, гут...
Разве Родион не понимает - славу себе зарабатывает староста, выслуживается перед рейхом, хочет быть на первом плане...
- Разве легко нам дались достижения? - спрашивает жалобным голосом. Не подумали бы часом - все само с неба свалилось...
- Бегай по дворам, ищи, собирай, где телега закопана, где плуг, борона...
- Хорошо, что пан староста припрятал молотилку, - напоминает комиссару Игнат Хоменко.
- Хорошо, что пан Перфил прихватил с собой коней, - в свою очередь напомнил староста.
Родион Ржа, несмотря на то что захмелел, затуманенным сознанием улавливает тончайшие оттенки застольной беседы. Слушает и наматывает на ус, как эти самохвалы стараются все заслуги себе приписать, а Родион, мол, у нас на задворках!
Селивон мыслью ушел в прошлое; нахлынули горькие воспоминания, он роняет пьяную слезу, тянет плаксивым голосом:
- Разорили отца... Хозяйство растащили... амбары, землю, лошадей...
И эта печаль, безусловно, засела в памяти Шумахера.
Староста вдруг на глазах меняется. Теперь он - олицетворенная решимость:
- Нет активистам земли! Обрезать усадьбы по самую хату!
Полетели дружные выкрики:
- Отчекрыжить к чертям!
- Опахать!
- Чтобы курице и той некуда было выйти!
Селивон точно в наитии каком-то продолжает, взвешивая каждое слово:
- Как кончится война - каждый сам себе хозяин...
Игнату Хоменко мало того, ему хочется докопаться до истины: по селу-де пошли слухи, что немецкая власть наделяет людей землей...
Хоть Шумахер и промолчал, Селивону и без того ясно, какие могут быть тому последствия... Узнают сыновья - как же не узнать? - ты в Красной Армии, а тебя немецкая власть уже наделила землей! Зачем же ты воюешь? Пора пахать, сеять!
Все получили возможность убедиться - на своем месте сидит человек.
Родион и тут раскусил, что к чему: хитрая лиса этот староста, хутор себе вымаливает!
У Шумахера впечатлений полно - наслушался льстивых речей, насмотрелся всего предостаточно - угодливые лица, услужливо согнутые спины, женское радушие... Однако что у самого Шумахера на уме - никому не удалось выведать.
Когда высокий гость поднялся из-за стола, повскакали за ним, словно по команде, и все остальные - Селивонова наука. Комиссар что-то сказал по-своему, переводчица повторила высоким звонким голосом: