— В разбавленном виде она годится для всяких человеческих дел: для стариков, которые совсем обессилели, для молодых людей, которые ищут приключений, или, скажем, для женщин, которые хотят страсти.
— Ты ведь говорил, что корень используется только для обретения силы, а выходит, что и для других целей. Не так ли?
Он пристально посмотрел на меня, и под этим взглядом мне стало неуютно. Ясно было, что он рассердился, но я не понимал почему.
— «Трава дьявола» используется только для обретения силы, — сухо сказал он наконец. — Старик, который хочет вернуть себе молодость, человек, который хочет убить другого человека, молодежь, которая ищет преодоления голода и усталости, женщина, которая хочет разгореться страстью, — все они мечтают о силе. И «трава дьявола» даст им ее!
— Ну как, нравится она тебе? — спросил он после паузы.
— У меня странный прилив сил, — сказал я.
Я заметил это еще при пробуждении, и до сих пор ничего не изменилось. Это было очень необычное ощущение неудобства, какой-то неусидчивости: все тело двигалось и вытягивалось с необычной легкостью и силой. Руки и ноги чесались, плечи вроде раздались, мышцы спины и шеи распирало, хотелось потереться или потолкаться о деревья. Я чувствовал, что если ударю в стену, она обвалится.
Мы больше ни о чем не говорили, просто сидели на веранде. Я заметил, что дон Хуан засыпает. Он пару раз клюнул носом, затем просто вытянул ноги, лег на пол, подложил руки под голову и заснул. Я встал и пошел за дом, где сжег избыток энергии, очистив двор от мусора. Когда-то дон Хуан вскользь заметил, что неплохо бы убрать мусор за домом.
Позже, когда он проснулся и пришел на задний двор, я был уже более расслаблен.
Мы сели есть, и за едой он раза три спросил меня, как я себя чувствую. Поскольку это было редкостью, я наконец не выдержал:
— Почему тебя так волнует мое самочувствие, дон Хуан? Ты ожидаешь, что я буду плохо себя чувствовать после питья?
Он засмеялся и стал еще больше похож на зловредного мальчишку, который подстроил какой-то подвох и про себя ждет не дождется, когда он сработает. Со смехом он сказал:
— Да нет, не очень-то ты похож на больного. Недавно ты даже нагрубил мне.
— Ничего подобного, — возмутился я. — Я вообще не помню этого.
Я возмутился совершенно искренне, потому что в самом деле не помнил, когда даже раздражался на него.
— Ну вот, ты уже ее защищаешь, — сказал он.
— Кого это?
— «Траву дьявола», кого же еще. Ты говоришь как влюбленный.
Я хотел запротестовать еще более яростно, но остановился.
— Я действительно не осознавал, что защищаю ее.