— Безусловно. Но Йотову это доставит страдания.
— Только на некоторое время. Но от этого зависит многое. Я думаю, что Йотов в конце концов сможет забыть о своей обиде, когда узнает всю истину...
— Если я вас правильно понял, товарищ полковник, мне необходимо включить Джамбазского в круг наших наблюдений?
— Именно. Но весь вопрос в том, как это сделать?
— Должен признаться, что пока он был здесь, я попросил ребят установить у него в кабинете аппаратуру, чтобы зафиксировать разговор, который наверняка произойдет сегодня между ним и Златановым. Златанов непременно придет к Джамбазскому, как только Йотов покинет здание института. Впрочем, уже 18.00. Обычно Йотов не задерживается по окончании рабочего дня.
— Вот и прекрасно!
— Хотите, устроим небольшую проверку?
Чавдар набрал номер института: «Попросите, пожалуйста, товарища Златанова». «Он у Джамбазского. Что-нибудь ему передать?» «Нет, спасибо. Я перезвоню попозже!»
— Значит, все в порядке... Буду ждать от тебя сведений, Чавдар!
— Слушаю вас, — сказал Чавдар двум сотрудникам, приглаживая рукой волосы.
— Как известно, — начал молодой человек с чуть прищуренным взглядом, — в настоящий момент Койчев проживает один. Выходит из дому обычно к вечеру, чтобы выпить рюмочку ракии в соседней корчме. Потом не спеша обходит сквер и, немного посидев на скамейке, возвращается домой. Утром к нему обычно приходит женщина — делает уборку и готовит обед. Это все.
— Значит, ничего особенного, — спокойно заметил Чавдар, отлично зная привычку Герчо самое интересное приберегать к концу.
— Да, ничего особенного. Кроме того, что сегодня, как всегда выйдя из дому в 19.00 и побывав в корчме, он после обычного обхода по скверу, сел на излюбленную скамейку и, оглядевшись по сторонам, вытащил из щели небольшую записку. Пробежал ее глазами, сунул в карман и достал блокнот. Что-то написав, вырвал из блокнота лист и аккуратно свернул его. Все это время я старательно делал вид, что читаю газету на соседней скамейке. Койчев же вынул из лацкана пиджака булавочку, знаете, такую, с головкой, и принялся ковырять в зубах — будто не кислыми огурцами закусывал свою ракию, а ростбифом. Затем быстро сунул записку в щель и тут же поднялся с места. Когда он скрылся из виду, я огляделся и достал записку.
— Ну и что же в ней было? — поинтересовался Чавдар.
— Там было написано следующее: «Не сегодня. Приходи завтра — в четверг». И больше ничего. Собственно, это не все. Я решил немного задержаться, дочитать до конца свою газету. И очень хорошо сделал. Потому что вскоре к скамейке приблизился невысокий, лысый мужчина лет пятидесяти с фотоаппаратом через плечо. Уселся на скамейку, точно на то место, где до этого сидел Койчев, и принялся шарить по ней. Вынул записку, сунул ее в карман, но не удержался, тут же на аллее прочитал ее, поглядел в сторону койчевского дома, недовольно сплюнул и ушел. Тут я заметил Рангела. «Ага, подумал я, ты мне его привел, ты его и до дома проводишь». Забежал ненадолго к себе и явился на доклад.