Голос проникал через дверь, высокий и музыкальный; даже просто его звучание заставило меня начать улыбаться.
- Сладкая Горечь, дитя мое, не бойся. Твоя добрая фея здесь.
Сладкая Горечь снова нырнула к полу.
- Гилда, - неуверенно произнесла она. Звуки пчел исчезали вместе с ароматом летней медвяной травы.
- Да, дорогуша, это Гилда. Успокойся и хороший полицейский пропустит меня.
Сладкая Горечь опустилась перед удивленными Райтом и О'Брайан. Маленькая фея рассмеялась, и оба офицера улыбнулись вместе с ней. Феи-крошки были нашими самыми маленькими людьми, но у некоторых из них был гламор, способный конкурировать с сидхе, хотя большинство моих мужчин никогда не признаются в этом.
Я хотела помочь Гилде пройти через эту дверь. Я поглядела на детективов, чтобы убедиться, что гламор действует на них, но этого не было. Они выглядели озадаченными, как будто они слышали песню, но она была слишком далеко, чтобы понять слова. Я тоже слышала песню, как музыкальную шкатулку, или звон колокольчиков, или бубенчиков, или... Я с трудом экранировалась от принуждения и оттолкнула песню. Я не хотела улыбаться как дура или помогать Гилде пройти через эту дверь.
Сладкая Горечь снова рассмеялась, ей нервно вторил напарник Люси, как будто он знал, что не должен был.
- Ты опять забыл свой античарм? - Спросила Люси.
Он пожал плечами.
Она забралась в карман и вручила ему маленький тканевый мешочек.
- Я захватила запасной. - Она взглянула на меня, проверяя, не обиделась ли я.
- Иногда даже я ношу защиту, - сказала я. Добавив уже про себя: "Но обычно только среди моих родственников".
Люси кинула мне легкую улыбку благодарности.
Я шепнула Дойлу и Холоду:
- Вы чувствуете принуждение Гилды?
- Да, - сказал Холод.
- Оно нацелено только на фейри, - сказал Дойл, - но ей не хватает точности, чтобы нацелиться только на Сладкую Горечь.
Я оглянулась на Роберта. Казалось, с ним было все в порядке, но он подошел к нам ближе, когда я посмотрела на него.
- Ты же знаешь, что брауни - фейри отшельники, Принцесса. Нас так легко не возьмешь такими вещами.
Я кивнула. Я действительно это знала, но его исправленная пластикой внешность заставляла меня думать о Роберте не как о чистокровном брауни.
- Но только потому, что я могу сопротивляться этому, не означает, что я не чувствую, - сказал он и вздрогнул. - Она конечно мерзость, но она у нас шишка.
Я была немного поражена использованием им слова "мерзость". Оно означало людей, которые столкнулись с дикой магией и были изменены на что-то чудовищное. Я встретила Гилду и "чудовищная" было не то слово, которым стоило бы ее описывать. Но я встречалась с ней только однажды, кратко, в дни, когда все в Лос-Анджелесе думали, что я была просто человеком с примесью крови фейри. Я была не достаточно важной или достаточно опасной для нее, чтобы интересоваться мной тогда.