Дюпон стоял рядом с ним и, прикрыв глаза, ощупывал капитанскую подзорную трубу, которую успел прихватить в каюте. Теперь эта его привычка показалась мне зловещей. Мерфи, отдав еще несколько распоряжений, присел рядом со мной и раскурил трубку.
— Ты видел мертвого капитана? — тихо спросил он.
— Его убил Дюпон.
— Я так и подумал… Но, если откровенно, это меня устраивает, — я удивленно посмотрел на него и старик пожал плечами.
— Ни к чему нам этот пьяница. Хотя бы яйца от кур и молоко от козы достанутся раненым. Пусть уж покомандует Гаррис, плавание почти завершено. Вот плотника жалко — течи у нас серьезные… Так что ты, парень, прикуси язык. Ребята после этого боя горой встанут за французика, а он, как ты теперь знаешь, парень злопамятный. Мой добрый совет: молчи.
Я вздохнул. Мимо прошла Моник — как всегда прекрасная, изящная… Я не мог поверить, что эта леди могла за одну секунду отправить на тот свет пару испанцев. Похоже, она совершенно не переживала о случившемся. Они с Дюпоном коротко о чем-то переговорили, но никакой близости между ними я не заметил. Это показалось мне странным — ведь Моник только что спасла ему жизнь.
— А эта дамочка, может быть, еще покруче муженька… — задумчиво прошептал Мерфи. — И глаза у нее во время боя стали разноцветные, Кристин права.
Веки мои совсем отяжелели, и я почувствовал, что проваливаюсь в сон. Усталые матросы вели корабль и перевязывали раненых, но об уборке никто речи не заводил. Последнее, что я помню — рядом со мной присел Роберт и стал что-то рассказывать о Кристин. Я уснул, и мне приснилась наша с дедом ферма. Я сидел на крыльце дома и говорил со странным прозрачным человеком. Он рассказал мне много интересного и о Дюпоне, и о Моник, и, почему-то, о сэре Френсисе Дрейке. Но что именно, я к утру не помнил.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Черный флаг
— Вставай, соня! Завтракать пора.
Меня разбудил Роберт. Солнце уже взошло и я, услышав о завтраке, сразу почувствовал, как чудовищно голоден. Встать оказалось нелегко — и ноги, и спина затекли от ночевки на палубе. «Устрица» все также шла по ветру, море выглядело спокойным. Будто и не были мы вчера на краю гибели. Завтракать все пришли на палубу — кроме раненых и губернаторши, которая, по словам Кристин, пребывала в состоянии, близком к помешательству.
— Мне пришлось отхлестать ее по щекам и запереть в каюте! — просто сказала она. — Что ты так на меня уставился, Джон Мак-Гиннис? Надоело! То сделай, это принеси, и так целый день. А уж сколько она мне пощечин надавала! Хватит, теперь моя очередь. А завтрак ей не положен, пусть немного успокоится.