– А что же ты не ешь, дитятко, – спросил Петро Семенович, на которого вдруг нашло новое и он прослезился, – кому ж ты бережешь, такая малая? Разве ж есть у тебя дети?
– Меня на крылечке брат Вася дожидается, – робко сказала девочка.
– Брат Вася, – сказал Петро Семенович, – то добре. А тебя ж как звать?
– Мария, – сказала девочка.
– А отчего ж это, Мария, брат твой Вася тебя просить посылает, а сам на крылечке прохлаждается?
– Он малый еще… Боится.
– Отчего не бояться, – обиделся Петро Семенович, – здесь не звери… Свой народ… Село… Другое дело посторонние люди… Их следует бояться, ежели они без мандата… Ты, видать, местная, что тебя в такой поздний час отец просить пускает…
– Отец прошлый год помер, – сказала Мария.
– А как звали отца? – спросил Петро Семенович.
– Не знаю, – сказала Мария.
– Это как же понять, – удивился Петро Семенович, – а мать твою как звать?
– Не знаю, – сказала Мария, – мать и мать.
– Э-э, – сказал Петро Семенович и по-хохлацки вытер большим указательным пальцем концы губ своих, – да тебя, дитя, кто-то дурному научил…
– Брось, Петро, – сказал чернявый, сидевший от бригадира по правую руку, – хай ее идет…
– Нет, подожди, Степан, – сказал Петро Семенович, – тут что-то нечисто… А фамилие твое как?
– Не знаю, – сказала девочка, уже едва не плача.
– Тикай, – шепнул ей беззубый мужик, шепнул едва слышно.
Но Петро Семенович, который разом возбудился и попал в свою колею, уловил и засек шептуна.
– Я тебе пошепчу, – сказал он, прихватив девочку за руку, – в сибирские переселенцы захотел? Я знаю, что по хуторам скрываются многие семьи кулаков и подкулачников, чтоб не переселяться в Сибирь… Ты ж с хутора, – сказал он, приблизив к Марии свое страшное лицо с сабельным шрамом от гражданской войны.
– С хутора, – едва живая от испуга, отвечала Мария, – с хутора Луговой.
– Вот сейчас ты дело говоришь, – сказал Петро Семенович, несколько успокаиваясь, – продолжай показания свои по порядку.
– Дяденька, – сказала Мария, – фамилию свою я не знаю, не знаю, как звать отца и мать, потому что с нами родители никогда не занимались, да и было им не до нас, так как они всегда заняты колхозной работой, а теперь, как отец помер, и вовсе мать то в доме, то в огороде, прибирать надо, пахать, сеять и прочей работой заниматься, а нас ничему не обучила. Есть у меня большие брат Николай и сестра Шура, и маленький брат Вася, и Жорик, тот еще в люльке.
– Молодец, – сказал Петро Семенович, – вот теперь ты не придуриваешься. А только как же вас кличут? Вот меня, например, сыном Семена в детстве все соседи звали… Вон, сын Семена пошел… А вас как?