Финиш. Была бы шпага, прихватил бы он с собой еще душу-другую…
А так…
Он пропустил удар в голову откуда-то сбоку.
Камера, подернувшись туманом, поплыла куда-то. Упал бы, и все, затоптали б, но дверь за спиной распахнулась.
— Что, новичок, не сидится тебе с людьми? — раздался знакомый голос. — В холодную его!
Полубесчувственного Игоря волоком протащили куда-то, больно ударяя на каждой ступеньке, спустили по какой-то лестнице и швырнули на жесткий сырой пол. Металлическая дверь с визгом захлопнулась, и сознание, наконец, милосердно покинуло его…
* * *
— Эй, бесфамильный! Подъем!
Игорь долго не мог понять, кого это зовут: он, вроде бы, в крошечной — полтора на метр — камере был один-одинешенек, но вдруг вспомнил, что отказался называть свои имя и фамилию, когда его арестовывали. Так и записали его Бесфамильным. Чинуша, составляющий протокол, соригинальничал и даже имя ему дал — Иван. Так и числился он, наверное, здесь как Иван Бесфамильный.
— Подъем! — Чей-то жесткий ботинок чувствительно потыкал его в ноющий бок — наверняка ребро треснуло после «горячего приема» в общей камере. — Чего припух? С вещами на выход.
Стиснув зубы, чтобы не застонать, Князев поднялся с ледяного пола, покрытого пленкой воды, — пока он был без сознания, одежда отсырела и теперь стояла колом. Вещей никаких у него с собой не было — все, что только можно было, отобрали еще в самом начале. Одним глазом — второй заплыл и не хотел открываться, хотя Игорь изо всех сил надеялся, что не навсегда, — он увидел плотного рыжеватого мужичка в обрыдшей уже черной форме с какими-то серебристыми эмблемками на воротнике. Он напряг зрение и понял, что они обозначают — череп и кости.
— Чего, любуешься? — вполне добродушно спросил надзиратель, заметив его взгляд. — Хочешь такие же? Так поступай к нам на службу. На кусок хлеба с целлюлитом всегда будешь иметь, хе-хе.
Куда только девалась вчерашняя злоба.
— Ладно. — Не дождавшись ответа, рыжий поскучнел. — Топай вперед.
— Куда меня? — спросил Игорь невнятно, едва двигая распухшими губами.
— Во! Ожил! — обрадовался надзиратель. — Расстреливать тебя веду. Пулю в затылок — и свиньям на корм. Гы-гы-гы!
В расстрел Игорь не верил. Да и вообще — стали бы тратить дорогой патрон на такого бродягу, как он. Удавку на шею или ножом по горлу, пока в отключке валялся, и — поминай, как звали Игоря Князева, старшину сил самообороны Первомайской республики. Даже из камеры не нужно было бы выводить. Но и в хорошее после всего с ним случившегося почему-то тоже не верилось совершенно. В целом, Игорь теперь в будущее смотрел с пессимизмом.