— Благодаю, дитя… — прошептала она, запинаясь.
— Подавись ты своей благодарностью! — выкрикнула я злобно. — Чтоб тебе треснуть, чтоб тебя Хаос вдоль и поперёк проел!
— Могу обратно уйти, — помолчав, медленно проговорила Матахри. — Дорогу помню…
— Сиди уже! — приказала я.
Она пригляделась ко мне внимательно. Головой покачала, пробормотала себе под нос, но я расслышала:
— Совсем Баирну с ума стронулся. Целых три ралинза на ребенка навесил…
Я невольно коснулась рукой ралинза. Он и впрямь тройной… только это не три разных артефакта, подвешенных для удобства на одну цепочку, а один-единственный, причем даже не мой; просто с того момента, как он в моей руке сам собой разделился на три части, и началась моя магическая жизнь. А эта Матахри совсем ослепла на площади, что ли? Не видит разве, что каждая часть ралинза принадлежит различным изначальным Силам? Хотя, наверное, эти проклятые кольца полностью отнимали у нее все способности к магии. Простым ведь глазом разве углядишь, что перед тобой: обычная вещь или магический артефакт!
И тут меня вдруг прорвало:
— Это мой артефакт! — сказала я, тыча пальцем в запястья матахри. — Вот эти кольца. Это я делала! Третьего дня ко мне Баирну пришел, и мы вместе сделали! Я не знала зачем! Он мне ничего не объяснил. Ты понимаешь хоть, что это такое? Если умрешь так и останешься здесь, возле этой дряни. До конца времен. Не сможешь вновь родиться ни в нашем мире, ни в других мирах, — нигде!
— Тебе-то что с того? — искренне удивилась Матахри. — С чего это вдруг ты меня полюбила?
Я смотрела на нее. И в самом деле, зачем оно мне? Я эту Матахри ненавижу! Она мой предел сожгла, семью погубила. Родителей моих, всю мамину родню, Норка с Саеммой. А я цацкаюсь тут с нею…
— Не знаю, — сказала я наконец. — Не знаю я! Но я придумаю, как убрать эти кольца. Придумаю и выкину их к Хаосу в задницу. А там посмотрим.
Она только усмехнулась. Понимающе так. Но у меня уже не было сил держать i>настоящие чувства и дальше. Пустота накрыла душу снова, причем какая-то особенно мерзкая, промозглая, словно не Матахри, а я сама провела на храмовой площади дождливую ночь без крыши над головой.
— Еще пить будешь? — спросила я у нее.
Она помолчала, потом качнула головой:
— Нет. Не сейчас.
— Как хочешь. Кувшин — вот, рядом поставлю. Захочешь, возьмешь.
Я встала. Но Матахри вдруг взяла меня за руку, и я ощутила жар Света, заточенного в браслете, обхватившего ее запястье.
— Спасибо тебе, девочка, — прошептала она, силы почти покинули ее. — Спасибо…
Я выдернула руку. И ушла, не сказав ей больше ни слова.