И вот, когда мне исполнилось восемь лет, Баба-яга сказала мне:
"Ты уже большая и можешь отрабатывать тот хлеб, каким я тебя кормлю".
И она стала нагружать меня всякой домашней работой, которую я исполняла беспрекословно, потому что очень боялась — а вдруг, если я не буду выполнять приказы Бабы-яги, она меня заколдует?!
Баба-яга несколько раз в году отлучалась и оставляла меня на попечение соседей. Она говорила, что уезжает в деревню. Проведя в этой деревне три-четыре дня, Баба-яга возвращалась и привозила с собой какие-то бутыли с темным содержимым. Бутыли эти она прятала в шкаф в своей коммунальной квартире. Никто не знал, что за содержимое таится в этих бутылях.
Однажды один из наших соседей, пьяница и дебошир дядя Митя, состряпал донос на старуху — дескать, она гонит самогон и вообще ведет подозрительный для советского человека образ жизни. Донос попал куда следует, но Бабу-ягу, к великому неудовольствию дяди Мити, не арестовали и не упекли за тридевять земель. Более того, дядю Митю вызывали в органы и, видимо, устроили там головомойку. Дядя Митя притих, а старухе того и надо было.
Итак, мне было восемь лет, и я страшно боялась своей покровительницы. Этот страх парализовал меня, накладывал печать на уста, и я никому не могла даже и помыслить сказать, что за люди иногда появляются в гостях у Бабы-яги и какие дары от нее получают. Дары, впрочем, были одинаковы — бутылка или две с темной жидкостью. И мне казалось, что гости старухи — все до единого высокопоставленные чиновники, первые лица государства. Хотя что я могла понимать в то время?
Наступило лето, и старуха впервые взяла меня с собой в деревню.
"Ты уже не маленькая, — строго сказала она. — Будешь учиться у меня и помогать мне".
А я что? У меня не было другого выхода.
Деревня, в которую мы приехали, была бедная, запущенная, просто бельмо на глазу у соседних передовых колхозов. В ней было не больше десятка домов и дюжины жителей.
Один дом — наиболее неприглядный и покосившийся от времени — стал приютом для нас с Бабой-ягой. Помню, когда я переступила порог этого дома, меня охватил ужас перед темнотой и какими-то дурманящими запахами, хлынувшими на меня.
"Не бойся, — сказала мне Баба-яга. — Входи и учись".
В домике было три комнаты, и одна из них стала моей. Помимо меня в комнате жили летучие мыши, и им было куда вольготней, чем мне. А я — я боялась смертельно, хотя старуха и советовала мне отбросить страх.
За деревней начинался лес — угрюмый и величавый. Туда, в лес, мы стали ходить со старухой, ставшей вскорости моей наставницей. Она учила меня, учила бесконечно и неутомимо, такой науке, которой не было места в средней школе. Этой наукой было знание трав, корешков и плодов, которые использовались в… правильно, девочки, — в ведовстве.