«Ямантау» значит «плохая гора». И вправду, место это дурное, много хуже развалин Магнитогорска. Птиц и зверей здесь нет, а на самой горе и вокруг нее не растет даже трава. И любой, кого занесет туда нелегкая, погибнет лютой смертью, исходя кровью изо всех пор, не в силах ни есть, ни пить. Только тени бродят в ущельях и завывают в темных расщелинах.
Старик хрипло закашлялся и надолго замолчал, вытирая пот со лба, но все терпеливо ждали.
— Да, это было давно… — он снова поднял на них выцветшие от времени глаза, наполовину затянутые пленкой катаракты. Блики костра ложились разноцветными пятнами на худое лицо, изборожденное глубокими морщинами.
Никто не знал, сколько лет старому шаману. Говорили, что он встретил больше ста двадцати зим, но никто не знал, сколько именно. Другие старики помнили, что когда они еще не могли забраться в седло, он уже назывался Старым шаманом. Даже его настоящее имя помнили единицы, но и те редко пользовались им, чаще обращаясь к нему иначе: «Видящий».
Он действительно много видел. Причем не только глазами — разум его пронзал время как игла шелковую ткань, а память хранила подробности событий, происходивших за тысячи лет до его рождения: древние народы и знаменательные события, дальние страны и великих людей прошлого.
Много знал старый шаман. По вечерам, усевшись на мягкой медвежьей шкуре в своем потертом засаленном халате с глиняной трубкой с зубах, зелье для которой он готовил из высушенных листьев табак-травы, старик рассказывал о временах, когда Земля еще была круглой, люди ходили по Луне и могли видеть и слышать друг друга на расстоянии. А еще летали по небу как птицы, переносясь через море-океан за несколько часов, и плавали под водой как рыбы. И многое-многое другое, что с трудом укладывается в голове, настолько оно невероятно…
Желтый глаз полной луны заглядывал сквозь распахнутый от духоты полог. Над заболоченными берегами безымянной речки звенела мошкара, на опушке леса ухал филин и откуда-то далеко из-за холмов ему отзывался тоскливый волчий голос. Ветер в тон им обоим завывал в кронах деревьев и колыхал натянутые на жерди шкуры, составлявшие убогое жилище отшельника.
В такие ночи не только дети поверили бы в то, что говорил старый шаман.
Все в племени знали, что по здешним горным долинам и перевалам бродят призраки прошлого. Горе тому, кто попадется им на пути — утром соплеменники найдут лишь окоченевший обезображенный труп. Смерть найдет и того, кто отведает воды, бьющей из подземный родников, раскиданных во множестве вокруг горы, ибо ключи те отравлены. Несчастный сгорит за день, дрожа в лихорадке, теряя волосы и истекая гноем, кожа слезет с него как перчатка.