— Кончай самосуд! Становись в очередь — сейчас писарь жалованье раздавать начнет.
Настроение толпы резко поменялось. Еще недавно они были готовы вздернуть своего начальника, затем кровожадно изрубили казначея, а теперь потянулись в очередь за деньгами, перебрасывались шутками.
Все, бунту и бузе конец. Нынче все трактиры полны будут пьяными стрельцами. Однако полковник не был бы воинским начальником, если бы не радел о деле.
— Первый десяток, что жалованье получит, — на охрану ворот! Исполнять.
И любопытное дело — стрельцы, только что готовые вздернуть своего полковника и потом крушить все подряд, получив деньги, рысцой побежали к воротам и встали на пост.
Видя, что все успокоились, посадник потянул меня за рукав. Я повернулся к полковнику.
— Лошадей тати продали, забери этих двух — не мои то лошади, главаря шайки. Пусть теперь стрельцам послужат.
Посадник затянул меня в дом, усадил на скамью.
— Рассказывай!
Я вкратце, обходя скользкие моменты вроде прохождения сквозь стены или бросания огня, пересказал о спасении казны. Посадник внимательно выслушал, разгладил бороду.
— Молодец, хвалю. От себя и от жителей благодарность. Чуть бунт не вспыхнул, вовремя успел.
— Торопился.
— Ты это, вот что… Дом я тебе обещал, так это… м-да… не будет дома, ты уж не серчай. Продан дом-то, поторопились.
— Прощай, посадник. Дал слово — держать надо. Не ради дома я казну искал, да все равно обидно.
Я повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Честно сказать, я так и предполагал. Начальство всегда наобещает с три короба, а потом — извини, так получилось. Сказать, что я расстроился — так нет, но осадок в душе остался.
На лестнице мне встретился Елисей Буза, дьяк.
— Здрав буди, Юрий. Наслышан уже о казне, твоими трудами возвращенной. И о доме знаю, не моя в том вина. С возвращением!
Он обнял меня. В принципе — неплохой мужик.
— Ты на посадника не серчай. Надо чего будет — ко мне обращайся, что-нибудь придумаем.
— Бывай здоров, Елисей.
Я вышел на площадь. Стрельцы стояли в длиннющей очереди, но настроение у всех уже было благодушное. Передо мной расступились, и я пошел к себе домой. Лошадей уже увели. Когда я выходил из крепостных ворот, стрельцы дружно вскинули бердыши «на караул», приветствуя меня, как большого воинского начальника. Я приложил руку к сердцу, благодаря. По-моему, со стрельцами у меня отношения наладятся.
А дома меня ждал обед — и когда только Ленка успела приготовить?
— Васька где?
— Уже баню топит. Где ты его нашел?
— По дороге прибился. Жалко его стало, вот и взял. Пусть у нас поживет. Места хватит, кусок хлеба найдется. Помогать по хозяйству будет, грамоте научим, глядишь — человеком вырастет, а не помрет от голода и не замерзнет в лесу.