Стрелецкая казна

Осторожно проехав лес, мы выбрались на Муромский тракт и пустили лошадей галопом. Скоро вечер, и мне не хотелось приехать к закрытым городским воротам.

Успели в последний момент, когда стражники уже закрыли одну створку ворот. Влетели в город на взмыленных лошадях. Во время скачки по дороге я боялся, что девчонки не выдержат, попросят отдых, но они сдюжили.

За воротами я остановился — спешить было некуда; взял лошадей под уздцы и повел в поводу. Как хорошо пройти пешком — пятая точка уже отбита: не любитель я конных скачек, хотя жизнь заставляет привыкнуть и к этому виду передвижения.

Вот и постоялый двор, где мы обычно останавливаемся на ночлег. Слуги приняли коней и повели в конюшню, а я с девушками пошел на постоялый двор.

Трапезная была полна людей, все — в изрядном подпитии. Увидев меня с девушками, народ застыл в изумлении. Наступила просто мертвая тишина.

— Почто пьем, люди? Праздник какой ныне? А то я что-то дням счет потерял.

Из угла раздался вопль, выскочил Карпов и бросился обнимать дочь. По щекам его текли слезы, он сжимал девушку в объятиях, оглядывал с головы до ног, целовал. Более бурных проявлений отцовских чувств я не видел.

Из того же угла выскочили мои дружинники:

— Юра! Жив!

Начали меня обнимать, хлопать по плечам. У Андрея рука тяжелая — приложился так, что кости хрустнули.

— Осторожнее, ребята, у меня еще не все зажило. По какому поводу пьем?

— Купец дочку оплакивает, думал — все, а тут ты с девушками. Мы тоже думали — конец. Горе вином заливали, купец не скупился, стол богатый накрыл. Как удалось-то?

— После расскажу. Пожевать чего есть ли?

Меня чуть ли не на руках отнесли к столу, усадили на лавку. Рядом сидел охранник из обоза, пьяный в стельку. Едва глянув на меня мутными глазами, он уронил голову на стол и захрапел.

— Устал человек, — уважительно кивнул на охранника Андрей, подхватил его под мышки и потащил на второй этаж, в комнаты. Герасим и Павел сели рядом, по обе стороны от меня, подгадывали в оловянную миску лучшие куски, пока я насыщался. Почувствовав в животе приятную тяжесть, я сдобрил ужин хорошей кружкой мальвазии.

— Все, хлопцы, сил нет — спать, все разговоры завтра.

Меня под руки пропели в комнату, сняли сапоги, пояс с саблей и уложили в постель. Отключился я мгновенно.

Проснулся оттого, что за дверью кто-то ругался. Я разлепил глаза. Уже утро, в оконца льется солнечный свет, комната пуста. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Павел.

— О, ты уже проснулся? К тебе гости. Пропустить?

Я поднялся с постели, натянул сапоги, опоясался. Негоже встречать гостей, даже на постоялом дворе, не опоясавшись — неуважение.