Едва ворота захлопнулись за остатками сенного обоза, как уже вновь открылись, чтобы впустить капитана Тендрейка с его полусотней солдат, заледеневших не только от своего двадцатимильного перехода вверх и вниз по тракту Вирджиния-Сити. Их застывшие от ужаса глаза узрели то, что вселило озноб в каждого из них, вытеснив всякие воспоминания о буране. Спустя пять минут после их возвращения усталый, потрясённый капитан Тендрейк выцеживал из себя подробности страшной картины, своей кровавой «находки». Перес присутствовал при этом, как и сержанты Симпсон и Даффи и капитан Хауэлл.
— Когда я достиг Орлиного Мыса, снегопад только начинался. Мне было видно и гребень Скво-Пайн, и равнины Пейо-Крика. На равнинах кружили в галопе по крайней мере две тысячи индейцев. Увидев нас, они испустили вопль. Слишком скоро мы поняли, по какому поводу. Двумя футами ниже по склону мы обнаружили тела кавалеристов — числом в десять, а потом, подальше, — ещё двадцать. Постоянно попадались кучки расстрелянных гильз, вместе с лужами крови — несомненно, и индейской тоже. Все тела были оскальпированы и изуродованы. Затем они понеслись вверх по склону, к нам. Атаку возглавляли двое вождей. Один, очень крупный мужчина, был завёрнут в красное одеяло, сидя верхом на крапчатом жеребце; другой, поменьше, сидел очень прямо на лошади и был одет в чёрный мех. Он скакал на коне с белыми бабками — скакуне майора Стейси. Я сразу же отступил. Как только они заметили, что я вышел на гребень, они разделились и двинулись по обеим сторонам гребня, скрывшись в лесу. Я ожидал засады на обратном пути, но ничего не случилось. Мы не видели ни одного индейца.
По пути на гребень я встретил Переса, который сообщил мне, что дезертировал от Стейси перед началом схватки. Он предупредил, что мне лучше возвращайся, и сообщил, что Стейси будет мёртв, прежде чем я доберусь до него.
— А теперь, Перес, пусть вам сам Бог поможет! — заключил капитан, обращая посеревшее лицо к скауту. — Там лежит восемьдесят белых людей, перебитых и искромсанных в куски. Вы бросили всех, когда поняли, что их ожидает, когда им ещё можно было помочь. После этого нет такого белого человека, который мог бы смотреть вам в глаза. Пусть Господь Бот сжалится над вашей грешной душой. А в этом форте никто не станет!
— Аминь! — заключил Перес бесстрастно, напрягая мышцы челюстей.
— Боже правый, — выдохнул сержант Даффи, — вся эта доблестная команда мальчиков, мертвее мёртвых и оскальпированная, лежит там, в снегу…
Понимание медленно приходит к людям ограниченного ума, но в конце концов оно приходит в своём жёстком обличье. Вопрос, который задал теперь Фентон, прозвучал отчаянием.