— Тендрейк, Хауэлл! Что же, Бога ради, нам теперь делать?
Капитан Джеймс Хауэлл, невозмутимый и твёрдый, как его и представлял себе Перес, взял дело в свои руки.
— Поставить на стены всех, кто есть в форте. Освободить арестантов. Вооружить всех. Обозников, служащих, торговцев. Подвести бикфордов шнур к пороховому погребу и поместить туда женщин и детей. Если враг ворвётся внутрь форта — взорвать погреб.
— Как насчёт этого человека? — Вопрос Тендрейка относился к Пересу.
— И его на стену! — отрезал Хауэлл. — Мы успеем позаботиться о его моральном облике позже — если доживём.
— Хорошо, Хауэлл, идёмте, — Фентон натягивал шубу — Но Перес находится под арестом, и это не подлежит отмене. Можете очистить всю гауптвахту, но его там оставьте.
— Что за глупости! — Есть порода бойцов, для которых разница в звании исчезает, едва вокруг начинает летать свинец. Таким был и Хауэлл. — Этот человек — лучший стрелок во всём форте!
— Я не желаю видеть его на свободе в своём форте, — вскричал Фентон уже в дверях. — Под замок его!
— Я хотел бы подраться на вашей стороне, полковник, и мне не слишком бы понравилось оказаться под замком, если Неистовая Лошадь войдёт внутрь, — откликнулся Перес.
— Да, это было бы слишком круто даже в отношении к полукровке, — резко выразив согласие, Хауэлл принял сторону скаута.
— Полукровка или чистокровный индеец — какая разница? Это коварный человек, и я больше не доверяю ему. Под замок его, Хауэлл.
— Я отведу его, — вызвался Тендрейк. — Пусть Хауэлл займётся оградой. Я выведу арестантов и посажу Переса.
— Хорошо. Ну же, Хауэлл! Пойдёмте! — Голос Фентона от напряжения взлетел тоном выше. — Однако на выходе полковничьи орлы вновь сцепились с нашивками капитана.
— Итак, вы проводите женщин и детей в погреб, — распорядился Хауэлл. — Я займусь стенами.
Тендрейк устало повернулся к Даффи.
— Пошли, сержант, отведём арестанта.
У Переса не было никакого желания отравляться в камеру. Скаут чувствовал естественное отвращение к любому виду смерти, но быть замкнутым в клетку, безоружным, в камере шесть на восемь, в форте, который скорее всего окажется ещё до рассвета по пояс в груде враждебных индейцев, уж совсем не отвечало его представлению о переходе в иной мир. И пока капитан обращался к Даффи, глаза его обшаривали комнату. Но здесь же, в комнате полковника, находился кое-кто поопытнее капитана Тендрейка, когда дело касалось до обхождения с такими крепкими орешками, как Поуни.
Едва только мускулы Переса напряглись для прыжка на капитана, беспечно стоявшего между ним и всё ещё свободным проходом, скаут почувствовал, как в спину его ткнулось дуло кольта.