А Паскал надул щеки, и шарик жвачки снова появился у его губ.
«Погодите! Погодите, — хотелось крикнуть Круму. — Тут что-то не так!»
И только он хотел заговорить, как все почувствовали, что их новый знакомый уставился во что-то позади них. Что там? Все мгновенно обернулись и увидели высокого сильного парня, приближающегося к мальчикам.
— Мой брат! — небрежно и в то же время победоносно произнес Паскал.
2
— Кто это?
— Да так…
Легким, но точным и резким движением снизу вверх брат вдруг стукнул Паскала по затылку.
— Считай, что мы с тобой договорились.
— Я хотел…
— Договорились! Раз и навсегда! — назидательно произнес старший брат.
— Договорились! Но я же чуть не выплюнул жвачку!
— У тебя ее предостаточно! Хоть жуй, хоть плюй, на все хватит.
— А по голове зачем? Мама говорит, нельзя по голове!
— Потому что твоя голова оказалась под рукой!
Братья уходили. Им вслед смотрели молчаливые и присмиревшие семиклассники.
— Мы подружились! — кивнул в их сторону Паскал.
— Ты уже успел наболтать им с три короба?
— Да так, поговорили немного! — скромно ответил Паскал.
Братья ушли с перекрестка, и теперь путь их лежал вдоль улицы. По обе ее стороны тянулись старые кирпичные дома с облупившейся кое-где штукатуркой. Дома были построены еще до войны, большей частью трехэтажные, с тесными двориками, разделенными тенистыми деревьями и высокой оградой. Где-то впереди, по направлению к вокзалу и центру города, на бульварах возвышались новые здания. Оттуда доносился глухой гул. Стоило остановиться, прислушаться — и с ударами собственного сердца можно было уловить этот смутный гул над кварталом, который обступали многоэтажные жилые и административные здания.
Брат Паскала, в линялой джинсовой рубашке, на которой поблескивали молнии и медные пуговицы, шагал, заложив руки за низко спущенный пояс джинсов, всем своим видом демонстрируя беззаботность, но когда Паскал бросал на него взгляд, то видел озабоченное, даже напряженное выражение лица брата.
Паскал тоже был в джинсах, но в светлой рубашке с короткими рукавами и так же, как брат, засунул руки под пояс джинсов.
— Чаво!
Брат не отозвался, поглощенный своими мыслями.
— Меня спросили, чавдарец я или нет. А я вот думаю: чавдарцы так названы в твою честь или ты носишь их имя?
Чавдар молчал.
— Носишь имя сына народного героя[1]! Как он был счастлив, что шел вместе с отцом бороться за свободу! А ты, кажется, хочешь стать официантом?
Чавдар молчал.
Паскал вздохнул:
— Нашел наконец работу?
Чавдар даже не взглянул на братишку.
— Но ведь ищешь, да? — бодро спросил Паскал. — А раз ищешь, значит, найдешь! Не можешь не найти! Если, конечно, тебе не надоест торчать в «Бразилии», «Колумбии» и вообще на этом «Латиноамериканском континенте»!