– Все остальные письма составлены по тому же образцу и подписаны, – заключил он. – Думаю, ваш господин будет удовлетворен и докажет нам это на деле.
– Можете не сомневаться, ваше высочество. Однако я не могу покинуть замок прежде, чем получу в собственные руки остальные письма, на которые вы мне подали надежду.
– Ручаюсь вам, они будут у меня до полудня завтрашнего дня.
– В таком случае до тех пор я остаюсь под этой кровлей.
– Наш друг маркиза дю Плесси распорядится, чтобы вас устроили на ночь, синьор. Я просил предупредить ее о вашем прибытии.
– Но пока, я думаю, было бы благоразумнее запереть письма в ларец с секретом, который я вам вручил. Замочек хорошо скрыт, и для них нет более надежного убежища от нескромных глаз.
– Вы правы, синьор Экзили. Чем больше я слушаю вас тем больше убеждаюсь, что заговоры – своего рода искусство, требующее опыта и практики. А я всего-навсего воин и не скрываю этого.
– Прославленный воин! – воскликнул итальянец, отвешивая поклон.
– Вы мне льстите, отец мой. Но признаюсь, я был бы не прочь, чтобы монсеньор Мазарини и ее величество королева разделяли ваше мнение. Но как бы то ни было, мне думается, что военная тактика, пусть она грубее и поле ее действия обширнее, все же чем-то напоминает эти изощренные приемы интриги. И там и тут важно разгадать замыслы противника.
– Ваше высочество говорит так, словно его учителем был сам Макиавелли.
– Вы мне льстите, – повторил принц. Однако лицо его просветлело.
Экзили приподнял в ларце шелковую подушечку и показал принцу, как подсунуть под нее компрометирующие письма. Затем ларец был убран в секретер.
Как только итальянец ушел, принц Конде достал ларец и с любопытством ребенка снова раскрыл его.
– Покажи, – шепотом попросила лежавшая на кровати женщина и протянула руку.
Она ни разу не вмешалась в разговор и, казалось, целиком была поглощена тем, что одно за другим нанизывала на пальцы свои кольца. Но, судя по всему, она не пропустила ни единого слова.
Принц подошел к кровати, и они вдвоем стали разглядывать пузырек с изумрудной жидкостью.
– Ты думаешь, этот яд на самом деле такой страшный, как он сказал? – прошептала герцогиня.
– Фуке утверждает, что нет на свете более искусного аптекаря, чем этот флорентиец. Все равно без Фуке нам не обойтись. Ведь это по его почину парижский парламент снесся в апреле с испанцами. Испанское вмешательство, хотя оно никому не по душе, помогло, однако, Фуке связаться с его католическим величеством. Я не смогу содержать свою армию без его помощи.
Дама откинулась на подушки.
– Итак, кардинала Мазарини уже можно считать мертвым, – медленно проговорила она.