И снова она услышала дорогой ей голос, немного задыхающийся, но с теплыми нотками, нежный, как ласка:
– Вы простудитесь, дорогая. Возвращайтесь и согрейтесь. Я скоро приду к вам.
В заднем салоне «Голдсборо» жаровня на искусно сделанном треножнике распространяла приятное тепло. В глубине – альков. Приподнятые занавеси из парчи открывают мягкое ложе с кружевным бельем, шелка и меховую обивку.
В этой удобной комнате была масса красивых вещей. Толстые стекла приглушали свет наружных сигнальных огней. Их неверный свет скользил по бронзе, золоту мебели, по дорогим переплетам книг, которые строгими рядами стояли в шкафу из палисандрового дерева.
Анжелика, попадая в это убежище, всякий раз чувствовала себя в безопасности. Она сбросила манто на спинку кресла, подошла к алькову и начала раздеваться. Но сразу же оробела. Иоланда и Дельфина были правы. Чтобы пользоваться такими пышными и роскошными туалетами, какие вошли в моду, нужно иметь камеристку. Обладай ты гибкостью змеи, и то с трудом сумеешь освободиться от платья, расстегнуть многочисленные булавки и замочки. Анжелика села на край кровати и сбросила с ног чулки лионского шелка. Она знала, почему отвергла помощь, которую ей только что предлагали. Однако сейчас ей не помешало бы присутствие камеристки. И они у нее были раньше. У нее была Марго. А позже, когда она стала мадам дю Плесси-Белльер и когда ей приходилось идти во Дворец короля, ей прислуживала Жавотта, которая вышла замуж за Давида Шайо, шоколадного фабриканта. Приходилось терять время, чтобы выслушивать болтовню этой женщины легкого поведения, зато ее присутствие не стесняло. Без ее помощи Анжелика не могла бы нарядиться так, чтобы затмить своих соперниц из Версаля. В Квебеке не может быть по-иному. Она должна быть в форме. Как жаль, что она не взяла с собой Эльвиру или мадам Жонас! Они никогда не допускали никакой бестактности. Но они принадлежали к религиозным реформистам. Они, так же как и она, служили добычей сильных мира сего, их ждали галеры. Бедные женщины!
Анжелика изловчилась и расстегнула несколько крючков на спине. Она вынула булавки из пластрона, освободилась из лифона, сделанного из слоновой кости, и облегченно вздохнула. Лучше вновь вернуться к корсету. Это привычнее. Она охотно носила бы платья из кружев. Их можно надевать без посторонней помощи. Еще недавно ей помогал одеваться. Жоффрей, но она не может без конца просить его об этом, хотя он делает это искусно. Нужно будет найти кого-нибудь. Для этого предстоит победить страх. Она боится показать открыто… Она скользнула рукой по своему обнаженному, плечу, мягкому и теплому, поискала пальцами, нащупала – здесь. Немного ниже, на лопатке, – позорное клеймо. Королевский палач когда-то раскаленным железом выжег цветок лилии. Это клеймо навсегда. Как жаль. Она не может носить декольтированных нарядов, какие были у нее тогда, в Версале. Она обнажала не только плечи, но и спину до изгиба ниже поясницы. А юбка ниспадала широкими складками. Король следил за ней взглядом. Возвращаясь в мыслях к своей прежней жизни, она отвлеклась от горькой окружающей действительности. Рядом были сплошные препятствия. Хорошо ли все взвесил Жоффрей, предпринимая путешествие в Квебек? Ведь это не что иное, как возвращение во Францию, куда путь им заказан.