– Можно подумать, что эта Мари-Анж – твоя родная дочь, – недовольно сказала Онорина. – На самом деле твоя дочь – я.
– Конечно, миленькая, тут и говорить не о чем. Мари-Анж мне всего-навсего племянница. Она похожа на меня, потому что нам случилось быть родственницами. Например, Флоримон – вылитый отец, а Кантор, наоборот, очень похож на своего дядюшку Жосслена.
– На кого же тогда похожа я? – осведомилась Онэ-рина.
Они брели по аллее к дому Маргариты Буржуа. Анжелика, как всегда, пыталась шагать медленнее, но это у нее никак не выходило;
– Так на кого же я похожа? – настаивала Онорина.
– Ну… Мне кажется, что в твоей внешности есть что-то от моей сестрицы Гортензии.
– Она была красивая? – спросила Онорина.
– Не знаю. В детстве не размышляешь о красоте. Но я точно помню, что о ее облике говорили, что в нем есть благородство, королевская стать, то есть красивая походка, правильная осанка, то есть умение прямо держать голову. А ты всегда была именно такой, с самого младенчества.
Оноринаугомонилась,видимо,удовлетворившиськомплиментом.
Анжелика несколько нарушила свою договоренность с мадемуазель Буржуа.
Возвратившись от брата лишь к концу дня, она решила не приводить Онорину в ее новое жилище. Вечер – неподходящий момент для внесения изменений в жизнь. К утру человек успевает набраться новых сил.
Вечер выдался безоблачным. Грозовые тучи разлетелись, в саду заливались птицы.
Чемоданчик Онорины был уже готов, рядом стоял ее объемистый саквояж, в который ей понадобилось сложить многочисленные сокровища, в частности, две коробки с драгоценностями, лук со стрелами – дар господина Ломени, нож, подаренный управляющим Молине, и книги, среди которых были легенды о короле Артуре и житие святой странницы на латыни. Наверное, она поставила целью быстренько научиться читать этот непростой текст, чтобы произвести впечатление на юного Марселена, племянника Обиньера, расправлявшегося с ним в два счета.
– Почему ты позавчера сказала матери Буржуа, что ничего не умеешь делать? спросила Анжелика дочь. – Ведь ты так хорошо поешь!
– Но ведь ты назвала мои песенки… тревожными! – возразила Онорина.
– Только ту, где поется об отравительнице.
– Она мне больше не снится, – пробормотала Онорина про себя.
Анжелика заставила себя замедлить шаг, словно желая оттянуть момент, когда ей придется провожать свое дитя в новую жизнь. Теперешняя минута никогда больше не повторится. Когда ей снова выдастся счастье поболтать с Онориной, созданием, все еще пребывающем в нежном возрасте, позволяющем с очаровательной наивностью делиться своими мыслями и впечатлениями, ребяческими, но пленяющими своей свежестью?..