Лена промолчала. В наступившей темноте Покровский увидел, как вспыхнуло ее лицо.
— Сейчас я принесу вам трость, — только и сказала.
— Знаете, а я себе таким вас и представляла, — произнесла девочка, когда ушла Лена.
— Смейся, смейся. Я не обижаюсь. Наверное, заслужил.
— Конечно, заслужили. Знаете, почему вы падаете?
— Знаю. Потому что повредил связки.
— И совсем не поэтому.
— Вот как, тебе известна истинная причина?
— Да вы и сами ее знаете, только боитесь самому себе признаться.
— «Какая странная девочка, — подумал Покровский, — мать называет по имени, пытается говорить о вещах, о которых понятия не имеет».
В этот момент Наташа как-то странно посмотрела на Арсения, он даже смутился: ему показалось, что девочка прочитала его мысли. Ерунда какая-то. В дверях дома уже показалась Елена.
— Итак, я часто падаю потому…
— Потому что перестали идти вперед.
— Вот как? А что же я делаю?
— Топчитесь на одном месте. Там этого не любят.
— Где это — там? — Покровский упорно продолжал притворяться непонимающим.
— Там же, где слышат каждое ваше слово.
Подошла мама девочки. В руках она держала очень красивую трость.
— Вот, возьмите. Вернете, когда перестанете падать.
* * *
Где-то за час Арсений доковылял до монастыря. У него были свои ключи от кельи. Стараясь не шуметь, тихо поднялся к себе. Спать не хотелось, зато захотелось побыстрее взять ручку, чистый лист бумаги и приняться за работу. Право, хороший был день. Странный журналист, странная девочка Наташа, странная женщина Лена.
Впрочем, для них он, наверное, тоже странный. Но сейчас, этим поздним вечером, писатель думал не о встречах, которые сегодня ему были подарены Богом. Перед глазами стоял куст бузины. Покровский долго не открывал их, со стороны могло показаться, что он уже спит. Так прошло около часа. Затем он вздрогнул, словно очнувшись от наваждения. Но если бы кто увидел глаза писателя в этот момент, то понял бы, что он находится сейчас не здесь, в маленькой келье, а где-то далеко-далеко.
Арсений взял ручку, чистый лист — и начал работать.
* * *
К реальности его вернул стук в дверь. Мгновение спустя перед ним стоял отец Леонид. За эти дни они встречались всего лишь пару раз, но Покровский сразу же почувствовал симпатию к этому никогда не унывающему человеку. Широкоплечий, с простым крестьянским лицом, с большими руками, не привыкшими бояться любой работы — разве таким в пору своего прихода к вере, представлялся писателю идеальный священник? В пятнадцати километрах от Энска, в селе Троица, где жила его семья — матушка Галина и пятеро детей, у отца Леонида был свой приход. А еще он служил здесь, ездил по требам в самые глухие места района. Слышал писатель, что батюшка окормлял какую-то тюрьму… Одним словом, его старенькую зеленую «Ниву» можно было увидеть в течении суток где угодно. Следовательно, сейчас она стояла у монастырских ворот.