Горничная, открывшая ему дверь, сказала, что граф никого не принимает. Брунетти попросил ее доложить графу о его приходе. Когда она вернулась с побелевшим от негодования лицом и крепко сжатыми губами, вне себя от подобной беспардонности, то сухо повторила: граф, мол, велел еще раз передать, что никого не принимает.
Брунетти сначала попросил, а затем потребовал, чтобы она поднялась наверх и передала графу, что он располагает новой, очень важной информацией, связанной с обстоятельствами смерти Роберто, и что он хотел бы переговорить с графом прежде, чем начнется новое, официальное расследование этого дела. Если граф будет настаивать на своем, заметил Брунетти, расследование будет возобновлено не позднее завтрашнего утра.
На этот раз, как он и ожидал, горничная, вернувшись, попросила его следовать за ней и, подобно мифической Ариадне, повела его новым, незнакомым маршрутом — сначала вверх по лестнице, затем по лабиринту коридоров — в ту часть палаццо, где Брунетти еще не бывал.
Граф был один в комнате, напоминающей небольшой офис, которая, возможно, прежде принадлежала Маурицио, поскольку там стояли компьютер, ксерокс и четыре телефонных аппарата.
Современные пластиковые столики, на которых громоздилась вся эта оргтехника, казались совершенно неуместными на фоне бархатных драпри, стрельчатых окон и открывавшегося из них вида на старинные готические башенки на крышах.
Граф сидел у компьютера за одним из столиков. Когда Брунетти вошел, он поднял на него вопрошающий взгляд.
— В чем дело? — Он даже не потрудился встать или предложить Брунетти стул.
— Я пришел обсудить с вами кое-какую новую информацию, — ответил Брунетти.
Граф напряженно выпрямился и сложил руки на столе.
— Для меня уже не существует никакой новой информации. Сына больше нет. Мой племянник убил его. А теперь и его нет. Для меня на этом все обрывается. Я ничего не хочу больше знать.
Брунетти окинул его долгим скептическим взглядом. Он даже не пытался это скрыть.
— Информация, которой я владею, поможет, как мне кажется, пролить свет на причины, по которым все это произошло.
— А мне, признаться, теперь без разницы, почему это произошло, — оборвал его граф, — для нас с женой вполне достаточно того, что уже произошло. Для меня теперь все кончено, ясно?
— Боюсь, что это невозможно… с некоторых пор, — мягко перебил его Брунетти.
— Что вы хотите этим сказать — «невозможно»?
— Существуют очень веские улики, указывающие на то, что это гораздо более запутанный случай, нежели похищение с целью получения выкупа, как это изначально предполагалось.