— И он вскрыл его?
Граф кивнул.
— Он сказал, что вскрыл его каким-то допотопным консервным ножом с деревянной ручкой, — они до сих пор пользуются такими в отеле. Когда-то мы с их помощью открывали пивные бутылки. Помните?
Брунетти кивнул.
— Если бы он не сидел один у себя в номере, он просто не смог бы вскрыть этот кейс. И ничего не случилось бы. Но дело было в Белоруссии, сами понимаете, они до сих пор используют эти ножи. Так что вот… он взломал замок и открыл кейс.
— И что же там было?
Граф окинул Брунетти удивленным взглядом:
— Вы ведь сами только что сказали мне, что все знаете.
— Да, да, именно так, но мне хотелось бы знать, как вы перевозили эти материалы. И в каком виде.
— Такие маленькие голубые шарики. Приблизительно как… ну, как кроличий помет. — Граф поднял руку и, слегка раздвинув большой и указательный пальцы, показал примерный размер шариков и повторил: — Да-да, как кроличий помет.
Брунетти молчал; опыт подсказывал ему, что бывают минуты, когда надо прекратить расспросы, дав человеку возможность собраться с мыслями, чтобы тот сам, подобрав подходящие слова, продолжил разговор; в противном случае человек может просто уйти в себя и вообще отказаться говорить.
Неожиданно граф снова заговорил, разорвав гнетущую тишину:
— …Он заглянул в кейс и сразу закрыл его, но этого было вполне достаточно. — Граф знал, что нет нужды ничего пояснять. Брунетти и так все было известно о последствиях смертельной дозы облучения, которому подвергся Роберто, и о том, к чему это его привело.
— Когда вы узнали о том, что он открывал кейс?
— Когда передали материалы перевозчику. Через некоторое время мне позвонили по телефону. Сказали, что кто-то пытался вскрыть замок. Но на тот момент прошло уже около двух недель. Все это время груз находился у перевозчика на пароходе.
Брунетти воздержался от комментариев по этому поводу. На этот раз.
— А как скоро у него начались проблемы?
— Проблемы?
— Проблемы со здоровьем.
— Ах, это… — Граф покачал головой. — Кажется, неделю спустя. Сначала я подумал, что это грипп или что-нибудь в этом роде. От получателя груза не было ни слуху ни духу. Но Роберто с каждым днем становилось все хуже и хуже. А потом я узнал о том, что он взломал замок… и тогда я понял, в чем дело. Иного и быть не могло.
— А Роберто вы об этом спрашивали?
— Нет, нет, что вы, в этом не было нужды.
— А он сам кому-нибудь об этом говорил?
— Да, я ведь вам уже сказал, Маурицио. Но только потом, когда дела его стали совсем плохи.
— И что дальше?
Граф снова уставился на свои руки, задумчиво отмеряя пальцами правой ничтожный размер шариков, которые убили его сына, разом перечеркнув его жизнь. Наконец он поднял взгляд: