Лоренцони содрогнулся, но ничего не сказал.
— Что еще вы могли бы о нем рассказать? Подумайте, может, еще что-нибудь, что могло бы нам как-то помочь?
Лоренцони покачал головой и, повернувшись к ним спиной, медленно поплелся к широким ступеням, ведущим к парадному входу виллы.
— Может, вы заметили что-то странное в его поведении накануне его исчезновения? — прокричал ему вдогонку Брунетти.
Лоренцони снова покачал головой, но вдруг остановился и повернулся лицом к Брунетти.
— Мне показалось тогда… Что он был нездоров.
— Почему вы так решили?
— Он все время был какой-то вялый; говорил, что плохо себя чувствует. По-моему, у него были какие-то проблемы с кишечником, диарея, кажется. Да и выглядел он так, будто потерял несколько килограммов.
— А что еще он вам говорил о своем самочувствии?
— Больше ничего. Надо признать, последние несколько лет мы с Роберто были не очень-то близки.
— С тех пор, как вы начали работать в компании у дяди?
Ледяной взгляд, которым окатил его Лоренцони, был полон гнева и негодования.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что мне кажется вполне естественным, что Роберто дулся на вас из-за того, что вы принимали активное участие в делах компании; особенно если дядя ценил ваши заслуги, доверял вам, прислушивался к вашему мнению.
Брунетти ждал, что Маурицио как-то отреагирует на это, но тот в очередной раз удивил его: оставив его слова без внимания, он молча повернулся и начал медленно подниматься по широким ступеням. Глядя в его удаляющуюся спину, Брунетти прокричал:
— Вы по крайней мере можете назвать мне кого-нибудь, с кем я мог бы о нем поговорить?
Стоя на верхней ступеньке, Маурицио ответил:
— Нет. Никто его больше не знал. Никто вам не сможет помочь. — И, повернувшись к ним спиной, Маурицио вошел в дом и закрыл за собой дверь.
Следующий день был воскресеньем, и Брунетти решил отвлечься от Лоренцони и провести выходной дома, в кругу семьи. Все вернулось на круги своя только в понедельник, когда он пришел на заупокойную мессу: ритуал сколь торжественный, столь же и унылый. Мессу служили в церкви Сан-Сальвадор, которая была расположена у площади Сан-Бартоломео, в двух шагах от Риальто, и поэтому дни напролет была наводнена туристами; сегодняшний день не был исключением, невзирая на мессу. Брунетти, сидя на задней скамье, краем уха слышал их перешептывание и негромкие реплики, которыми они обменивались по поводу того, с какого места лучше снимать «Благовещение» Тициана или гробницу Катерины Корнаро. [27] Но во время заупокойной службы? А что, ничего страшного, если они не будут шуметь и пользоваться вспышками.