Пьет вино албанец лютый Муса,
[200]Пьет в корчме турецкого Стамбула,
А когда он досыта напился,
Во хмелю да в сердцах так промолвил!
«Девять лет с тех пор уж миновало,
Как служу я султану в Стамбуле.
Не выслужил коня, ни оружья
И не жалован новым кафтаном.
Даже мне не бросили обносков!
Но клянусь моею крепкой верой,
Убегу я в ровное Приморье,
[201]Запрещу перевозы морские,
Перекрою дороги к Приморью:
Выстрою на побережье башню,
Перед нею тын вобью с крюками,
Буду вешать ходжей, и имамов,
И других прислужников султана».
Все, чем Муса хмельной похвалялся,
Отрезвев, он сделал и взаправду.
Убежал он в ровное Приморье,
Запретил перевозы морские,
И пути преградил он к Приморью.
Нет дороги царским караванам:
Триста в год там вьюков
[202] проходило.
Караваны ограбил разбойник.
Выстроил он башню у прибрежья,
Перед нею тын набил с крюками;
Ходжей вешает и пилигримов.
[203]Жалобы наскучили султану.
Чуприлича он послал, визиря,
А с визирем войско в триста тысяч.
Как спустилось войско в Приморье,
Разгромил его разбойник Муса.
В плен забрал Чуприлича
[204]-визиря.
За спиною связал ему руки,
А под брюхом коня — его ноги,
Так послал он султану визиря.
Стал султан бойца искать повсюду.
Обещал он наградить по-царски
За лихую голову албанца.
Только тех, кто в Приморье спускался,
Больше и не видели в Стамбуле.
Опечалился царь, осердился.
Говорит ему ходжа Чуприлич:
«Господин мой, владыка Стамбула,
Если б был здесь Королевич Марко,
Он убил бы разбойника Мусу».
Мрачно царь посмотрел на визиря,
Говорит султан, роняя слезы:
«Отвяжись и не мели пустое!
Понапрасну вспомнил ты о Марке!
Даже кости Марковы истлели.
Вот прошло уже целых три года,
Как я бросил в темницу юнака,
[205]А с тех пор ее не открывали».
Отвечает Чуприлич султану:
«Милостивым будь, о повелитель,
Что ты дашь, скажи, тому юнаку,