Вейр восседал на кобыле, и, подняв бровь, наблюдал за моими бесплодными попытками уговорить Севера принять лошадиный облик.
— Север, поросенок, ну будь хорошим мальчиком! Конь! Ты — конь! — как заведенная, повторяла я, чувствуя себя последней идиоткой. Север нагло ухмылялся, и покидать гостеприимный двор, где кормят до отвала, не желал. Тем более, в образе воспитанного благородного коня. От сена и овса он наотрез отказывался.
— Чтоб тебе одну кашу есть! — рявкнула я обиженно и направилась к воротам. Пойду пешком, а упрямая скотина пусть делает, что хочет.
Затылок обдало теплым дыханием, я обернулась. Волчьи глаза, лошадиная серая морда. Подкрался, как волк. Я топнула ногой:
— Мне что, всю жизнь тебя кашей пугать? Говорю — конь, значит, конь! Нет, подожди, — я с ужасом представила, как посреди городской улицы при слове «конь» он меняет облик. О бурной реакции горожан можно догадаться. — Давай так, волшебным словом. «Копыта, грива, конь» — ты конь. Ясно? — Север одарил меня таким взглядом, прямо как у Вейра научился, — А если говорю «лапы и хвост» — ты нормальная воспитанная собака. Тьфу, — запуталась я окончательно, — волк, то есть. Понятно?
Север фыркнул и стал боком. Я с ненавистью посмотрела на пыточный инструмент, который по ошибке назвали седлом, и вздохнула. С третьей попытки я всё же вскарабкалась на спину коня, и мы двинулись в путь.
Богдан проводил нас до калитки, я махнула ему рукой на прощание и потрепала Севера по холке, намекая, что если Вейр останется далеко позади, то я не сильно огорчусь. Пусть его мерзейшее высочество немного запылится. Я спиной чувствовала его взгляд. Вейр всё утро дулся, как мышь на крупу. Чем я его успела обидеть, я не понимала. Да и не хотела понимать.
Утренний туман растаял, открыв над зеленым лесным морем синюю высь без единого облачка. Дорога мягким пыльным ковром ложилась под ноги, приглашая в путь. Денек обещал быть жарким, но меня это не пугало. Рядом с трактом вилась Изимка, напоминая о себе кваканьем лягушек и едва уловимым ароматом свежести и прохлады. Можно будет искупнуться, если станет совсем невмоготу от жары. Я представила, как скажу о купании Вейру, и вздохнула. Он не переживет. Зачем гнать лошадей, ведь один день ничего не решал. Чем дальше мы отъезжали от Выселок, тем чаще встречались постоялые дворы. Мы же, как два суровых воина, для которых самое главное выполнить приказ, а потом уже отдых и кормежка, проезжали мимо.
Сегодня я решила не издеваться над собой ради того, чтобы выглядеть достойно пред светлейшими глазами его аристократического высочества. Когда мой тощий зад завопил о том, что он всё-таки очень важная часть меня, и другого у меня нет, и никогда не будет, я спрыгнула на землю, едва не переломав себе те самые ноги, которые надо было пожалеть. Подобрала сумки с земли и потопала по дороге. Север сразу же драпанул в лес в облике волка. За превращением я так и не могла уследить — вот волк, а вот здоровенный красавец-конь. Никаких судорог, падучих, завываний, вырастаний и всего прочего, что полагалось нормальному оборотню при перекидывании. Я выжидала. И дождалась. Вейр, ускакавший вперед, немного погодя вернулся, обнаружив, наконец, пропажу меня, погарцевал на дороге и процедил сквозь зубы: