Я совладал с искушением и решил, что Антонио не нужно знать о том, что мне стало известно. Сообщение о том, что Адриана в самом деле отравили и что у меня было на руках докоазательство преступления, все только усугубит.
– Конклав назначили на двадцать второе, – сообщил мне Антонио. – Решили не затягивать и открыть его в первый же возможный день, предусмотренный правилами.
Я быстро сосчитал в уме: оставалось трое суток.
– И ты будешь сопровождать меня! – продолжил Антонио. Я на мгновение потерял дар речи, а Антонио, неверно интерпретировав молчание, милостиво уронил: – Ну, можешь не благодарить меня, брат! Ты же знаешь, что Адриан четыре года назад изменил порядок избрания римского понтифика, и теперь каждый из кардиналов имеет право взять с собой до двух доверенных лиц, которые также присутствуют в Сикстинской капелле во время проведения туров голосования. Таковыми являются секретари и врачи. И ты, Филиппе, с сегодняшнего утра являешься мои личным секретарем.
– Недостоин такой чести, – пробормотал я.
Антонио понизил голос:
– А если меня изберут папой, Фелиппе, то ты станешь личным секретарем святого отца!
Мой брат говорил о себе в третьем лице, видимо, привыкая к Majestaetis Pluralis, форме обращения папы римского к миру, которая была в ходу еще недавно: понтифик, как и светские государи, не заявлял: «Я принял решение», а оповещал во множественном числе: «Мы приняли решение». Еще Иоанн Павел I, папа тридцати трех дней, а затем и Иоанн Павел II, папа двадцати семи лет, отменили этот изживший себя обычай, однако Антонио, как я смотрю, не отказался бы возродить его. Но такая возможность появится у него в одном-единственном случае: если он станет папой.
– Они уже грызутся между собой, соблюдая на людях рамки приличия, – промолвил с пренебрежением Антонио, имея в виду своих собратьев-кардиналов. – Никто, конечно же, не заявляет во всеуслышание: «Хочу стать папой, голосуйте за меня!» Хотя не понимаю, почему бы нам не модернизировать выборы и не предоставить каждому возможность провести небольшую предвыборную кампанию.
Однако у Антонио далеко идущие планы... Как-то он обмолвился, что если станет папой, то подвергнет систему католической церкви небывалым изменениям. Но сейчас Антонио презентовал себя в качестве блюстителя традиций, не перебарщивая тем не менее с консервативными воззрениями. Кардинал, желающий стать папой, должен соблюдать «золотую середину», не быть ни либералом, ни ретроградом, а еще лучше вообще молчать по важным вопросам, как это делал на первой сессии Второго Ватиканского собора монсеньор Джованни Батиста Монтини. О том, что папа Иоанн XXIII смертельно болен и долго не протянет, было хорошо известно (он отказался пойти на операцию по удалению опухоли желудка, предпочтя готовиться к Вселенскому собору и не желая, чтобы его преждевременная смерть на операционном столе положила конец этим планам), и кардинал Монтини решил не высказываться по насущным вопросам, блюдя молчание, за что был наречен папой «Гамлетом». А спустя всего несколько месяцев, после кончины добрейшего Иоанна, «Гамлет» стал его преемником – Павлом Шестым. Игра в молчанку принесла плоды.