— Прошел, — сказал Аира с таким самодовольством, будто это он сам впервые решился бежать по углям. — Дальше?
Сразу несколько парней шагнули вперед, и среди них — Тимор-Алк. Крокодил заинтересовался.
— Давай, — Аира кивнул метису. — За ним — можно без заявки. Три-четыре человека сразу. Дорога широкая.
Тимор-Алк посмотрел на него как-то особенно пристально и грустно. Почти не разбегаясь и не готовясь, кинулся на угли и на бегу завизжал.
Крокодил стиснул кулаки. В чужой монастырь со своим уставом не ходят; трудно придумать штуку гнуснее, чем это Испытание. В кулачном поединке с Айрой у него, наверное, нет шансов, но у него есть тесак у пояса. А у Аиры — нет.
Инструктор почувствовал его взгляд и повернул голову. Тимор-Алк уже скрылся за белыми камнями; он прошел, молодец, но его визг все еще стоял у Крокодила в ушах. Ребята о чем-то совещались, кто-то часто и шумно дышал, кто-то стоял, вытянув руки к небу, с зажмуренными глазами. Аира смотрел на Крокодила прямо, жестко, насмешливо.
«Я могу, наверное, его убить, — подумал Крокодил. — А что потом?»
Решились сразу трое. Взвыли в три голоса и скрылись, подняв тучу пепла. Порыв ветра разбросал ее, снова очистив раскаленное пространство, где струился воздух, будто над костром. Новые претенденты утирали со лбов холодный пот. Кто-то вполголоса завел знакомую песню: «Это наше право. Мы здесь по праву. Растет трава, течет вода, челнок выходит на орбиту — по праву…»
Ребята приободрились. С воплем «По праву!» побежали сразу четверо. Потом еще двое. Оставшиеся разминались, растирали лица и плечи, бормотали под нос и снова подхватывали песню, хотя звучала она совсем не так уверенно и бодро, как у костра.
Один за другим, закусив губы, глядя на товарищей, взявшись за руки — они решались. И исчезали на той стороне, за белыми камнями. Наконец остались только Аира и Крокодил.
— Ну и? — Аира смотрел в небо.
— Ну ты и ублюдок, — сказал Крокодил.
— А еще?
— Палач. Садист. Весь ваш мир стоит на костях. Поганое, лицемерное, гнилое, смердящее общество.
— А еще?
— Я буду рад начистить тебе морду.
— Я слегка сильнее.
— А я слегка злее. Что тебе сделали эти дети?! Ты, здоровенный боров! Это работа для мужчины?! Ты надзиратель, надсмотрщик в…
Крокодил сбился. В его новом родном языке не было слова «концлагерь».
Аира грустно кивнул:
— Я предупреждал тебя много раз. И все равно мы возвращаемся туда, откуда начали: ты не пройдешь Пробу.
Крокодил выругался, как не ругался никогда в жизни. То, что должно было прозвучать как грязный мат, на его новом родном языке обернулось весьма скверным ругательством, но совсем другого образного ряда.