Потом на болоте раздался истошный вопль.
— Ой! А это что это за кикимора орет? — испугалась Таша, прижавшись поближе к Славе. Вокруг уже была такая темнота, что она с трудом могла разглядеть его лицо. Только тонкая малиновая кромка неба на севере немного подсвечивала контур деревьев.
— Не бойся! Уже в который раз успокаивал ее Слава. — Это выпь — птичка такая, я сам ее никогда не видел, а вот слышать часто приходилось.
— С тобой мне не страшно. Но как это причудливо. Как будто на чужой планете оказалась. Звуки, запахи, сумеречные цвета — все какое-то нереальное.
— Поспешим к биваку — Женька обещал лосося печеного сделать.
Они подошли к уже вовсю пылавшему костру.
— Что-то вы припозднились? Слышали чего? — встретил их Федор.
— Да, такого я еще не видел! Глухарь прямо над нами спикировал и взлетел на макушку высоченной сосны. Таше определенно везет.
Я занялся приготовлением рыбы, а ночь потянулась дальше под обязательные охотничьи байки. Наташа, как будто извиняясь, спросила:
— А я слышала, что женщин не берут на охоту. Я вам тут, надеюсь, не мешаю…
— Наоборот! Как такая умница да красавица может мужчинам помешать? Да и не охотимся мы сейчас! — ответил Федя
Слушайте, а как в лесу насчет зверей? — осторожно спросила Таша.
— А это зависит от того, боишься ты их или нет? Если не боишься, то расскажем, — предложил Слава. — Смотри, у меня в карманах старые стреляные патроны. Запах пороха это лучшая защита от зверья. Только один глухарь ничего не чувствует.
— С такой компанией защитников ничего не страшно. Рассказывайте! — уверенно улыбнулась девушка.
— Тогда слушай! Сегодня на песке я видел медвежий след, правда, старый. Потом еще были отпечатки лосинных копыт. Ну а зайцы с лисами — обычное дело. На глухариной охоте можно столкнуться с кем угодно, так как стоишь в лесу неподвижно, и любой зверь с наветренной стороны на тебя выйти может.
— Был у меня один случай, — влез в разговор я со своей байкой. — Вот так же на подслухе один раз на дороге в тумане стою. Вдруг с обочины из лесу, прямо на меня в полной тишине вот такой сапог выныривает! — я, как заправский охотник, раздвинул руки пошире и продолжил. — лосинная морда! Он остановился в десятке метров, и мы уставились друг на друга. У меня ружье за плечами одной дробью заряжено, а он в холке повыше меня будет. Так вот и поиграли в гляделки. Потом, я — со страху за ружье, а он — через дорогу и в кусты. На этом все наше рандеву и закончилось… к счастью.
Рассказав эту историю, я заметил, что мякоть лосося начала «трескаться» и «плакать» — верный признак, что рыбу пора снимать с доски, на которой она была пришпилена и выставлена к пламени костра. Положив доску перед «охотниками», я разрезал рыбу на куски, а Федя тем временем подсуетился с чаем, хлебом и прочими закусками.