Анюта остановилась, повела рукой вокруг.
Какая тут благодать! Так бы и не уходила отсюда… и к хозяевам своим не вернулась бы.
Вам тяжело жить у них?
Анюта глянула на Алексея Антоновича через плечо.
У всех хозяев жить одинаково, — неопределенно ответила она. — А тяжелее всего — им прислуживать.
Анна Макаровна, — смущенно заговорил Алексей Антонович, — давно я хотел вас спросить. Простите, пожалуйста, за нескромность… Что вы думаете… как думаете устраивать свою жизнь?
Не знаю, — неуверенно произнесла она и, присев, сощипнула желтый махровый одуванчик. Тонкие лепестки посыпались один за другим на камень. — Не знаю. Буду жить, пока не умру.
Не надо так думать, Анна Макаровна.
Ну, а как? Как же я должна ответить вам? — Она бросила на землю последний лепесток и вопросительн' посмотрела на Алексея Антоновича.
Не будете же вы век одинокой. Ну, выйдете замуж… — Он ощутил, как трудно было ему выговорить это слово.
Анюта отвернулась. Алексей Антонович видел, как вздрогнули у нее плечи.
Зачем вы так говорите? — досадливо воскликнул она.
Ради бога простите, Анна Макаровна, — бросился к ней Алексей Антонович, — я не думал этим вопросом вас обидеть. Я хотел сказать… почему бы вам не попытаться продолжить свое образование?
Анюта ему не ответила. Хватаясь за кусты, чтобы не упасть, побежала вниз по склону, к ручью.
Хотите ключевой воды напиться? — крикнула, исчезая в черемушниках.
«Догадывается она или не догадывается, что я ее люблю, — подумал Алексей Антонович, — и что об этом никак сказать не могу?»
Он сел на край каменной плиты и стал пальцами сгребать завядшие уже на солнце лепестки одуванчиков.
«И все-таки я сегодня опять ничего не скажу. Анюте только двадцатый год. Надо делать так, чтобы она действительно продолжила свое образование, и только тогда жениться. Но как это сделать? Как ей помочь? Кто возьмет и в какое учебное заведение девушку, дочь политического ссыльного, прислугу? Если бы не настойчивость мамы, разве я сам стал бы врачом? Что же мне делать? Как я должен поступить? Неужели отказаться от Анюты? Или оставить ее, как есть, самоучкой?»
Вы, оказывается, несговорчивый, — услышал он вдруг за спиной голос Анюты и от неожиданности даже вздрогнул, — а знаете, внизу, у ручья, как хорошо, прохладно, — продолжала Анюта, от удовольствия прищуриваясь и улыбаясь легким, едва уловимым движением губ, — пахнет как хорошо! Осочкой молодой, черемухой и еще не знаю какими-то белыми цветами…
Анемонами, — подсказал Алексей Антонович.
Не знаю. — Она села рядом с ним и положила руки на колени.
Пролетел теплый ветер, прошелестел в траве и шевельнул на плечах у Анюты голубой шарфик.