Лодку прикрутили на две чалки — за корму и за нос. Концы веревок привязали к деревьям возле таборной площадки. Пихтовые лапки, накрытые брезентом, казались мягче перины. Сбоку запылал веселый костер.
— Страсть звериное место, — предупредил Бурмакин, укладывая рядом с собой шомпольную винтовку и не синимая с пояса охотничьего ножа. — Медведи на выжженных местах, в малинниках по всей ночи бродят. Помню слу-.
чай… Заночевали раз мы трое малость повыше, за тем вон мыском. А малинник там — не продерешься! Ягода небывалая народилась. И вот раненько утречком один паренек — Ваньчей же звали — возьми да соскочи и пойди в малинник. Мы спали. Сквозь сон слыхали: вроде крикнул кто-то, а не пробудились. Встали — нет Ваньчи. Давай кричать ему — не откликается. Куда делся? По росе видать — в малинники след промят. Пошли. Лежит Ваньча поперек колодины вниз лицом, а с затылка у него кожа задрана и на глаза опущена. Вот подлая зверюга! И больше нигде разу не тронул, ушел.
Ужасти какие! — вздохнул Митрич. — Умер, поди, парпишка-то?
Отходили. Только на всю жизнь с затылка плеша-тый остался. Кожу-то с волосами ему отрезать пришлось — присыхать не стала, гной пошел.
Митричу всю ночь мерещился медведь. Отряхивая с мохнатых ушей надоедливых комаров, он уставился круглыми глазами прямо ему в лицо и, казалось, говорил вполголоса по-своему, по-медвежьи: «Мала у тебя плешинка, старик, дай-ка я подзадеру малость». Митрич умильно складывал губы, убеждал: «Мишенька, Мишенька, не беспокой старика. Обдери кого-нибудь другого… ну, Пашку… аль Ваньчу… Они молодые, стерпят». Медведь ему грозил лапой: не лукавь, дескать, старик, все равно не уйдешь. Митрич силился убежать, но только тщетно болтал ногами в воздухе — вперед он не подвигался нисколько. А медведь, как ребенка, подхватил его под мышки и понес в лес, в малинник…
Господи! Какая погань пригрезится! — дрожащими руками утирая лицо, прошептал он.
И больше заснуть уже не мог.
Что это? Кошелек вывалился? — увидел он на брезенте рядом с Бурмакиным кожаный мешок, перетянутый ремешком. — Вишь ты, какой беззаботный! С деньгами, поди. Долго ли вовсе потерять?
Он было прилег. Но тугой кошелек не давал ему покоя.
Хе-хе-хе! — вдруг тихонько засмеялся он. — Поглядеть, много ли деньжат-от Пашка имеет? — протянул руку и стиснул мешочек. — Гляди-ка, и буковки вышиты: пе, бе…
Не спуская глаз со спящего Павла, он распутал реме-» шок и вытряхнул деньги на ладонь. Бурмакин перевер- ' нулся на другой бок. Митрич торопливо всыпал деньги обратно и сунул кошелек себе в карман.