Едва мы собрались сесть за стол, приехала бабушка. Я задумалась: неужели Эмери позвонила и ей? Когда принесли блюдо из лосося и бутерброды, в столовую вошла и сама «мамаша».
– Только-только из доильного зала! – объявила Аллегра. – Наша персональная корова!
– Заткнись, Аллегра. – Эмери скользнула на свое место за столом. – Лучше быть молочной коровой, чем наркоконтрабандисткой!
Я взглянула на нее с удивлением; изумилась и Аллегра. Материнство определенно придало Эмери твердости.
– Ну что же, дорогие, теперь, когда мы все собрались, пора обсудить вопрос о крестинах, я имею в виду, об имени.
Мама бросила на меня взволнованный взгляд.
– Не понимаю, что тут обсуждать,– спокойно произнесла Эмери, беря бутерброд.
– Я не позволю крестить моего первого внука, как маленького хиппи! – проревел отец. – И категорически против этого шутовского лесного веселья!
– Никто не просит тебя шутовски веселиться,– сказала Эмери. – Просто наденем на мальчика венок.
– Венок! – воскликнула бабушка. – По-моему, чудесная мысль!
– Может, в первую очередь решим, как его назвать? – быстро предложила я.
– Мартином! – заявил папа. – Прекрасное фамильное имя.
– Вовсе оно не фамильное, дорогой,– возразила мама. – Всего лишь твое. Фамильное у Энтони, потому что он самый старший.
Папа был младшим из четверых братьев. Старшему, Энтони, достались скромные титулы, дяде Гилберту – мозги, дядя Тибальт переселился в Австралию и занялся фермерством, а папа (благодаря стечению обстоятельств столь хитрому, что для него самого оно осталось загадкой) получил этот дом. Остальные добровольно отказались от родового гнезда – кому охота иметь дело с дырявой крышей, ненадежным фундаментом и старой мебелью? Отец, дабы отомстить братьям и утешить оскорбленное самолюбие, поднапрягся и стал членом парламента.
– Что это за имя – Энтони? – пропыхтел папа. – Женщине – да, подошло бы. Или, скажем, парикмахеру, или тренеру по теннису.
– Я составила список,– сказала Эмери. – И Уильям тоже. Сегодня утром он прислал мне его по электронной почте, это уже третий вариант. Взгляни.
Она протянула мне лист бумаги, и я принялась читать вслух:
– Танги, Парсифаль, Бэзил, Гаскойн, Птоломей и… Джаспер.
Мама, папа, бабушка и Аллегра сидели с перекошенными лицами. Эмери невозмутимо жевала.
– Значит,– сказала я,– это твои варианты? А Уильяму по вкусу Остин, Алонцо, Дрейк, Беккер, Лайл и Джимми.
– Дрейк! Мне это нравится! – вскрикнул папа, пронзая воздух ножом для масла. – Добавьте еще Черчилля, Уинстона, Баннистера, Редгрейва, Исамбарда, Кингдома и Брунеля!