Я открепила лист бумаги с комментариями няни, очень подходящими для грязных журнальных сплетен.
О боже!
Наблюдения были сделаны няней Барис (больше известной как няня Б, судя по примечанию, выведенному жутким почерком няни Эг). На снимке была десятилетняя Шанель Имоджен Лейс из города Эшер, графство Суррей, рожденная двенадцатого апреля 1972 года (стало быть, ей не двадцать три, как полагает Ники). Склонная ко лжи, воровству, язвительности. Исключенная из третьей по счету школы за шантаж одноклассницы. Внизу няня Б приписала: «Утверждает, что она не дочь Малькольма и Дениз, а удочеренная ими принцесса. Мечтает быть принцессой или всемирной знаменитостью. См. папку 2 с прочими фотографиями, включая ту, на которой девочка запечатлена в момент магазинной кражи».
Меня захлестнула волна торжества и облегчения.
– А эту ты, случайно, не знаешь? – спросила Аллегра, показывая мне снимок, запечатлевший меня – самую толстую из девочек-ангелов, когда-либо участвовавших в школьной постановке пьесы о Рождестве. – Интересно, какое нужно облако для такого вот ангелочка? Кстати, а для чего ей компромат?
Я открыла тетрадь с расценками и округлила глаза, взглянув на цифры.
– Вот для чего,– кивком указала я на список.
– Ну и дела! – Аллегра выхватила у меня тетрадь. – Если бы я знала, что за молчание люди
готовы платить такие суммы, тогда все детство строчила бы дневники.
Я свернула вдвое листок с информацией о Свинке, убрала его в карман и велела сестре:
– Спрячь эти папки так,чтобы хитрюга няня Эг в жизни их не нашла.
Аллегра подняла руки и пошевелила пальцами. – С удовольствием,– злорадно сказала она.
День крестин Катберта Рока Хантера Макдональда с утра был солнечный и морозный, хотя погода могла измениться в любую минуту, потому что на горизонте то и дело показывались мрачные тучи.
Я поднялась рано и пошла проверить, расставили ли в церкви стулья. Должна признать, в этот раз папина страсть к великолепию оказалась очень кстати. Команда ремонтников-декораторов ухитрилась превратить ветхую постройку в церковь из чудесной сказки. В больших дальних окнах теперь красовались витражные стекла, отчего ясный утренний свет падал на золотистые стулья красными, зелеными и синими лучами. Арки увивал плющ. Не важно, что крыша была сплошь в дырах – сквозь них виднелось чистое незабудковое небо, слышались птичьи трели и головокружительно пахло хвоей.
Возможно, птицы пели из надежно спрятанного СD-плеера, а запах сосен источали ароматизированные свечи, потому что у нас в саду не водилось ни тех ни других, но я не хотела об этом задумываться.