— Кто-нибудь еще жив из тех, кто помнит то время, досточтимый Бадави? — настаивал Боукелика.
— Не знаю, из нас, старых, все уже умерли.
— А дети? Дети, наверное, заметили приезд солдат? — спросил Винтер.
— Дети были, дети со всего оазиса. Кускусси, Захра и Фархат тогда сторожили верблюдов и получили от солдат консервы, но в какую сторону ушел караван…
Винтер посмотрел на Боукелику. Это они уже слышали, в десятый раз. Восьмидесятилетний Бадави был, по-видимому, источником информации для каждого, кто интересовался этими событиями. Но ничего больше он сказать не мог.
Сказка по радио давно кончилась, кафе заполнилось дымом сигарет и ароматом сладкого кофе.
— Это бесполезно, — сказал наконец капитан. — Он давно все позабыл.
Винтер только удрученно кивнул. Собственно, на иной результат он и не рассчитывал. Однако хотел сделать все, что в его силах, чтобы определить направление, в котором 10 марта 1943 года ушел караван. Чтобы он мог немного сузить район поисков.
От базы Бир-Резене до Доуза по пустынной дороге было пятьдесят километров — и это были непростые километры, даже для вездехода «мерседес» с тремя ведущими мостами. В пятницу работали только европейцы, арабы чтили свой выходной, поэтому было вполне естественно, что именно Винтер выехал с Боукеликой на фургоне, на котором обычно на базу привозили продукты.
Наконец они с почтением распрощались с Бадави и вышли из приятного полумрака кафе в ослепительное сияние праздничного дня.
Здесь было то место, где терялся последний след немецкой экспедиции, но никого вокруг это не интересовало. Они молча прошли по узким раскаленным улочкам на окраину оазиса, где оставили свою машину. В каком направлении отправился полковник Нидерманн и чем он кончил? Вернулся с караваном? Остался среди павших, и его побелевшие кости до сих пор лежат под барханами? Вот это его действительно не интересовало. Эта страница истории навсегда занесена песком. Он не хотел гадать о том, что написано на ней.
Генрика!
— Мсье доктор, — сказал Боукелика, сидевший за рулем, — идите в кабину, а то получите солнечный удар. — Мотор уже работал, сотрясая машину. — Это бесполезно, здесь вы ничего не найдете. Достоверной информации ни у кого нет, а половина того, что мы знаем, просто выдумки. Остается единственная возможность… — добавил он, когда Винтер наконец забрался на сиденье и машина тронулась. — Вы действительно не верите в успех авиационной разведки? — спросил капитан испытующе.
Войтех отрицательно покачал головой. Но это была неправда. Утопающий хватается за соломинку. Они начали съемки с высоты двести метров по утрам до десяти часов и во второй половине дня с трех часов до заката.