— Рельсы?
— Да, обычные стальные полосы, которыми пользовались транспортники до появления машин на воздушной подушке.
— Разве эти два места в то время были связаны рельсами? — удивился Петрашевский. — А я — то полагал, что достаточно знаю двадцатый век.
— Нет, было иначе, Аким Ксенофонтович. У нас в Музее БАМа хранятся рельсы. На них можно заметить следы пуль, осколков и пламени…
— Что же это за рельсы?
— О, это рельсы не простые… Это самые первые рельсы, которые уложили в тело магистрали. Ее начали строить задолго до вражеского нашествия. Ну а потом грянула война. Великая Отечественная… В битве на Волге решалась участь страны, судьбы всего мира. Нашим саперам рельсы срочно понадобились, чтобы навести переправу через Волгу, взамен разбомбленной. Рельсы сняли с магистрали и отправили их на Волгу… Через много лет после войны рельсы разыскали и вернули на берега Амура. Это был первый экспонат музея, посвященного Байкало-Амурской магистрали, — закончил Костя.
…Тобор преодолел Лабиринт. Сегодняшний цикл предполагал еще два испытания.
Перед Тобором выросла конструкция неизвестного ему назначения. Белковому предстояло исследовать ее. Не исключено ведь, что и такого рода задачи придется решать ему в экспедиции на Бета Лиры…
Теперь роль Тобора на время сменилась. Он перестал быть связным между группой космонавтов, попавших в беду, я материнским кораблем, который должен прислать помощь. Белковый стал разведчиком — испытателем новой планеты…
Металлические плоскости, пластиковые закругления поблескивали в лучах прожекторов. Конструкция поражала не столько размерами, сколько сложностью и необычностью.
Тобор произвел фотосъемку объекта с нескольких точек, затем сделал наружные замеры, взял пробу на радиацию, после чего открыл массивный люк и бесстрашно двинулся внутрь.
Вскоре на боковом экране начали выскакивать символы и цифры, которыми сыпал Тобор, приступивший к исследованию внутреннего строения объекта.
Монтажеры, сидевшие в зале, только кивали удовлетворенно, сверяя информацию робота со своими данными.
Вскоре Тобор решил общую задачу, определив, что установка предназначена для синтеза ядер тяжелых элементов.
— Двести штрафных очков долой! — воскликнул Суровцев.
Погасли прожекторы, растаяла вдали оставленная Тобором установка. На дальнем полигоне сгустились сумерки. И вскоре далеко перед белковым, там, на самом краю условного мира, сурового и странного, заполыхали малиновые зарницы.
— Вечерняя заря? — спросил Костя, невольно заражаясь общим волнением.
— Отблески лавы, — отвечал Суровцев.