Луис не желал сознаваться. Он просил, умолял, плакал, но не хотел признаваться ни в чем, кроме связи с проститутками. Он говорил о своих детях, о беременной жене. Он вспомнил каждый грех, совершенный в этой жизни, и просил Господа простить его.
Джек вытворял с ним ужасные вещи. Ему дважды пришлось выйти, чтобы вывернуться наизнанку, причем во второй раз пустой желудок уже ни с чем не мог расстаться: десять минут болезненных сухих судорог. Но Джек заставлял себя возвращаться и продолжать.
Четыре часа спустя Луис завел другую песенку.
Он виновен, всхлипнул Луис. Да, это он все это сделал — все, в чем обвиняет его Джек. Он подпишет что угодно, скажет что угодно, — но, когда Джек потребовал деталей, Луису нечем было поделиться.
— Неужели я ошибся? — тихо спрашивал себя Джек. — Неужели ошибся?
Рассвет был не за горами — серое туманное марево уже брезжило на востоке. За гаражом пахло мусором, но ощущался и влажный, свежий привкус дождя. Мимо Джека пронесся небольшой вихрь розовых точек — ранние лепестки с вишневого дерева, росшего на заднем дворе.
Джек думал о своем сыне. Он думал, каково это — быть отцом и что делают отцы. Затем он поднялся и снова вошел в гараж.
Луис. Или как тебя там зовут. Ни бумажника, ни документов на машину, вообще никакого удостоверения личности.
— Я же говорил тебе, я все объяснил. Я не хотел подставлять свою семью в случае, если меня арестуют.
Разумно. У тебя ведь есть сынишка, верно? Роберто.
— Да, да Он хороший мальчик, он любит папочку…
Почему? Чем вы занимаетесь вместе?
— Мы, мы разные вещи делаем. Ходим в кино, гуляем в парке, играем в футбол…
Вот как? Значит, он любит футбол. Тогда, наверное, он играет в школьной команде.
— Да. Я вожу его на тренировки, каждую субботу…
А мать не возит? Только ты?
— Да, я один. Мне нравится смотреть, как он играет…
Расскажи мне о его первой игре. С другой командой.
— Что?
Сколько ему было лет? Ты же отец, ты должен вспомнить.
— Конечно. Он был такой красивый в своей маленькой форме… о боже…
Продолжай.
— Они продули. Четыре — один. Он так старался.
Ну разумеется. Сколько ему тогда было?
— Семь лет.
А какая была погода?
— Шел дождь. В Ванкувере так часто идут дожди…
Да. И как называлась его команда?
— …Не помню.
Ничего страшного. Я тебе помогу.
— Нет! Нет, она называлась… «Волки». Все родители звали их волчатами.
Нет.
— Ч-что?
Нет. Не звали. Школьная лига для семилеток в Ванкувере называет футбольные команды в честь школ. Никаких «Волков» нет и не было.
— Я ошибся. Я имел в виду…
Нет никакого Роберто. Нет Луиса. Есть только угнанный семейный автомобиль, правдоподобная легенда и наклейка «Ребенок на борту», которую ты купил за доллар для пущей маскировки.