Кейтлин улыбнулась своим мыслям. Ей хотелось когда-нибудь завести семью, подобную родительской, где правили бы любовь и уважение. Она надеялась, что сестра Триона обрела подобное счастье в браке с Хью. Судя по письмам Трионы, это именно так. Кейтлин даже почувствовала укол зависти, отчего совсем загрустила. Встретит ли она когда-нибудь мужчину, которого сможет уважать и любить настолько, чтобы выйти за него замуж? Тот единственный, к кому она испытывала истинное влечение, вчера почти весь вечер доказывал Кейтлин, что ни во что ее не ставит.
Открылась дверь, и вошла Мьюрин, чтобы одеть мисс Херст к завтраку.
Дожидаясь, пока Мьюрин разыщет ее голубую шаль, Кейтлин снова принялась размышлять, с чего бы бывшей любовнице Маклейна приглашать ее в гости. Чем больше припоминала она обстоятельства своего визита, тем более странным этот визит казался. Не просто казался странным — он и был странным. Нужно внимательно понаблюдать за ними обоими, решила Кейтлин. Нельзя счесть простым совпадением, что и она, и Маклейн приглашены на один и тот же прием. Что-то затевается — и она раскроет интригу, какой бы она ни была, чтобы положить ей конец.
Мьюрин принесла Кейтлин шаль, и можно было спускаться к завтраку.
— Вы будете это есть? — спросил Роксбург.
Александр сидел за столом, лениво помахивая моноклем на ленточке и дожидаясь появления Кейтлин.
— Я говорю, — снова раздался раздраженный голос, на сей раз совсем близко, — вы будете это есть?
Александр с неохотой обернулся к пожилому герцогу, который стоял едва ли не в футе от него, сжимая в руке свою неизменную табакерку. Поднеся монокль к глазам, Александр уставился ему в лицо.
— Прошу прощения, но что я должен есть?
Герцог указал на тарелку Александра:
— Эту грушу. Ее запекли в корице, знаете ли. Одна из немногих груш, что нам удалось собрать в нашем саду.
Александр воззрился на грушу. Нежная кремовая мякоть была полита сахарным сиропом с корицей.
— Да. Я ее съем.
Герцог принял разочарованный вид, но затем просиял:
— А не разделить ли нам ее пополам? Тогда…
— Роксбург! — Возле мужа появилась Джорджина, сжав губы в нитку. — Чем, по-твоему, ты занимаешься?
Герцог, изрядно подрастерявший свои седые волосы на макушке, ткнул дрожащим пальцем в направлении тарелки Александра и сварливо заявил:
— Маклейн забрал себе последнюю грушу из буфета, вот я и попросил его поделиться.
Щеки Джорджины пошли ярко-красными пятнами:
— Как ты мог просить его о подобном?
Роксбург потер табакерку большим пальцем.
— Это… это мой дом и моя груша.
— Это груша Маклейна, раз она очутилась в его тарелке. — Грубо схватив герцога за руку, Джорджина буквально потащила его прочь, кусая в гневе губы. — Займите свое место во главе стола и оставьте гостей в покое!