— Права тебе?
Три быстрых прямых в голову.
— Красный крест?
Серия по рёбрам.
Придерживая гада «за манишку» заношу правую руку, собираясь пробить от души.
— Старший лейтенант! Отставить!!! — ревёт кто-то за моей спиной.
Поворачиваю голову. Саня. Делаю успокаивающий жест, что, мол, только разик стукну.
— Отставить! Тоха, ты что?!
В голове проясняется. Я отталкиваю от себя унтера, который мешком валится на траву.
«Боже, вот стыдоба-то!» — думаю я, глядя на командира.
Однако внешне Саша, в отличие от остальных («Ого, сколько народу на визги немца набежало! Тут и Несвидов и Скороспелый, да и ребята из моей группы уже вернулись»), совершенно спокоен.
— Иди сюда, товарищ старший лейтенант. И оружие подбери… Ибо не фиг!
Я выполняю приказ и встаю перед командиром по стойке «смирно». «Вот мне сейчас прилетит, так прилетит!» — думаю.
Но, вопреки моим ожиданиям, Саня как будто не обращает на меня никакого внимания:
— Сержант, — это Юрину, — поднимите этого… — и он показывает рукой на тушку унтера. — Умойте и к доктору отволоките, — кивок в сторону Дока.
Я стою, как оплеванный. Командир обводит взглядом собравшихся, цыкает зубом:
— А вы что собрались? Концерт увидели? Или кино кто обещал показать? Работы нету? Так я найду… — И внезапно рявкает: — Разойдись!
Народ так и брызнул в стороны — похоже, что даже те, у кого особых дел не было и не предвиделось, предпочли исчезнуть с командирских глаз.
— Пойдём, Антон, поговорим…
Я понуро поплёлся за Сашей. Подойдя, к навесу, закрытому по периметру немецкими плащ-палатками, он отодвинул загородку и сделал приглашающий жест рукой. Я молча влез внутрь. «Хм, а уютнененько командир устроился…» — ни с того ни с сего подумал я, оглядев окружающую обстановку. Перед командирским тентом, натянутым на высоких, метра два, шестах, была организована своеобразная «веранда», огороженная со всех сторон плащ-палатками. Внутри стояло сиденье, снятое с «круппа», и импровизированный столик из дощатого щита и пары чурбаков. У одной стены на коленях стоял интендант, привязанный к тонкому деревцу, а напротив него сидел на полотняной табуретке Тотен. Когда мы вошли, Алик что-то записывал на листе бумаги. Подняв голову, он спросил:
— Что там у вас за хай?
— Да вот, дружок твой разбушевался что-то, — ответил командир. — Антон, ты на пеночку присаживайся, в ногах, говорят, правды нет. И руки, кстати, вытри… — и он протянул мне вытащенный из кармана кусок белого полотна.
Я посмотрел на свои руки — вся тыльная сторона правой кисти была перемазана уже начавшей подсыхать кровью, да и на левой руке тоже пара пятен имелась.