Тускло блеснули изображения львов на щитах. Глухо заревели сотни барабанов и рогов. И снова, и снова. По четвертому сигналу красно-металлические квадраты вдруг как будто вжались в землю, стали ниже: солдаты опустились на колени, и тысячи голов повернулись к желтоватому штандарту главкома, пятном светившемуся далеко справа.
Штандарт медленно начал клониться вперед, страшно и угрюмо заревели вновь барабаны. И по долине звериным воем пронеслось «у-ху! у-ху!» из десятков тысяч глоток. Квадраты двинулись мимо нас неудержимым потоком. Но тут зашипели гонги, и воины, неся копья на плечах, повернули и начали удаляться от нас, а с флангов их уже снова охватывали, защищая, конные гвардейцы, чьи серые крупночешуйчатые доспехи покрывали коней, как попоны, до самых стремян. И уже на горизонте началось скрещение сигнальных флагов — шло перестроение.
Я впервые был на маневрах, где собрали войско таких размеров. На поле под горой Ли выведены были столичные гвардейцы и солдаты из ближайших военных округов, прибывшие на военные сборы. Вся равнина шевелилась и покачивалась от красноватых, отсвечивающих металлом рядов. Число воинов было настолько несуразно огромно, что не укладывалось в голове. «Двести тысяч», — сообщили каждому из нас по секрету военные чиновники.
Цифра эта была попросту бессмысленна: ничей глаз не может охватить такую армию, она просто скрылась бы за горизонтом. Но даже если на самом деле их тут было тысяч пятьдесят — то есть вся гвардия,- то зрелище все равно было незабываемым и невиданным.
Впрочем, сердца наши затрепетали от величия империи еще до того, как воины начали свой боевой танец.
Мы стояли у центрального возвышения двумя квадратами, переминаясь с ноги на ногу, — по одну сторону квадрат из высших чиновников империи, по другую — мы, послы и торговцы с окраин Поднебесной.
Чиновники лениво и редко обращали взоры на наш квадрат, зато мы, варвары, очень внимательно изучали их толпу, обращая особое внимание на тех, что были обряжены в пурпур — цвет высших рангов правителей империи.
И все посматривали на возвышение, где у занавеси-веера из павлиньих перьев зашевелился, чуть оправляя складки одежды, длинный нескладный человек неопределенного возраста с невыразительным лицом: наследный принц Ли Хэн, которому, похоже, никогда не суждено было стать императором — даосские пилюли бессмертия действовали на его отца безотказно.
Несчастный наследник, как знали все, был лыс и не очень здоров. История его была так же печальна, как и некоторых из тридцати его братьев. Его травил предшественник Ян Гочжуна — премьер Ли Линьфу, и после долгих печальных попыток оправдаться Ли Хэн удостоился, наконец, визита царственного отца. Увидев несколько дней не метенный, запущенный двор, император фыркнул и потребовал дать наследнику пять высоких белолицых девиц для приведения двора и дома в порядок.