Рассказ ее был прост и короток. Аресты были делом рук ее вспыльчивого братца, премьер-министра Ян Гочжуна. Отказ Ань Лушаня приехать за императорской наградой для самой Ян был большой неприятностью. А вот «мальчишке от этого была одна радость», он считал, что получил наглядное подтверждение того, что полководец замышляет мятеж. И решил лишить будущего мятежника «глаз и ушей» в столице, немедленно арестовав всех его агентов.
Я лишь печально качал головой: самоубийца, несчастный самоубийца.
— Кто составлял списки? — спросил я.
— Ой, да откуда мне знать, там десятки ведомств. Ну, привез список какой-то офицерик. Чуть ли не «малиновый барс», — отмахнулась она. — А вот теперь слушай: в этих списках тебя не было, но кто-то из чиновников по особым поручениям при мальчишке сказал: а где же имя Маниаха, мы уже два года как знаем, что его торговый дом работает на Ань Лушаня. Но я узнала и успела за тебя заступиться. Иногда он все же меня слушается… Пока что, по крайней мере. Вот и все!
Так. Так. Так. «Малиновый барс». Именно в то утро, кстати, я точно узнал, что с моего стола действительно пропали заметки с теми самыми именами, а заодно, что было особенно огорчительно, драгоценные камфарные фигурки.
Чжоу, конечно. Кто еще должен вручить премьеру список сторонников Ань Лушаня в столице, если не глава соответствующего ведомства? Да, господин Чжоу, получив приказ свыше, своровал эти бумажки, приказав стащить и драгоценные фигурки, чтобы инсценировать ограбление: вдруг я поверю, что не мои записи, а фигурки приглянулись вору? Допустим. Но заметим, что Чжоу меня в этот список не внес. Что вполне понятно, при наших с ним особых отношениях. И каким образом я оказался зачислен кем-то в канцелярии премьера в друзья Ань Лушаня — было абсолютно непонятно. А упоминание о двух годах было и того интереснее.
Хаос. Бред. И очень опасные хаос и бред.
В общем, из этого города надо было уезжать — лучше рано, чем поздно. Ну и Ястреб же из меня — ровно ничего не понимающий в происходящем и живой лишь благодаря случайности.
Домой, домой.
Я смотрел на Ян с такой же печалью, как и она на меня. Ты подарила мне жизнь — но как я отплачу тебе, моя прекрасная актриса, за этот подарок? Тем, что как трус скроюсь навсегда среди вихрящихся песков и каменных столбов Великого Пути, оставив тебя среди плетущих заговоры напуганных и озлобленных чиновников и генералов?
А ведь я мог бы сделать тебе такой же подарок, дорогая моя, дорогая,- подарить тебе твою жизнь, как ты подарила мою мне. Новую и прекрасную жизнь.