И я должен согласиться?
Разумеется, нет!
Пусть она прежде докажет наглядно и недвусмысленно, а так я не уступлю ни на йоту. И всё же, если я и остался скептиком, то перестал быть насмешником.
Сегодня вечером у нас будет сеанс магнетизации, пусть же мисс Пенелоса попробует оказать на меня месмерическое влияние.
Если ей это удастся, отлично. Это станет отправной точкой моих дальнейших поисков.
Как бы то ни было, никто не сможет обвинить меня в пособничестве.
Если же у мисс Пенелосы ничего не получится, постараемся отыскать для неё такого субъекта, который, как и жена Цезаря, будет вне подозрений.
Вильсон едва ли подходит: он совершенно не поддаётся внушению.
10 часов вечера. Думаю, что нахожусь на пороге великих, эпохальных открытий.
Иметь возможность изучать загадочные явления изнутри, обладать организмом, способным реагировать на эти явления, и мозгом, оценивающим и контролирующим их, — несомненное преимущество, выпавшее на мою долю.
Уверен, Вильсон охотно пожертвовал бы пятью годами своей жизни ради той восприимчивости, в существовании которой я убедился на собственном опыте.
На сеансе не было никого, кроме Вильсона и его жены.
Я сидел, откинув голову назад. Мисс Пенелоса стояла передо мной, несколько слева, и делала те же самые пассы, какие накануне усыпили Агату.
После каждого пасса, я чувствовал поток тёплого воздуха, который, казалось, вызывал во мне дрожь и какой-то жар, охватывающий тело со всех сторон.
Я не сводил глаз с лица мисс Пенелосы, но постепенно черты её утрачивали ясность и в конце концов совершенно растворились.
Я сознавал, что вижу теперь только её глаза, серые, неподвижные, бездонные, глядящие в глубь моего существа. Они растут, ширятся и под конец превращаются в два горных озера, в которые я падаю из поднебесья с ужасающей быстротой.
Я вздрогнул, и в тот же миг в глубинах сознания возникла догадка, что эта дрожь есть не что иное, как фаза ригидности, которую я наблюдал накануне у Агаты, когда она покоилась в этом кресле.
Ещё через мгновение я достиг поверхности озёр, слившихся уже в одно, и погрузился в его воды с ощущением тяжести в голове и всплеском в ушах. Я скользил под водой всё вниз и вниз, а затем начал стремительно подниматься наверх, стремясь увидать свет, разлившийся по разбегающимся волнам зелёных вод.
Я был возле самой поверхности воды, когда слово «Проснитесь!» зазвучало в моей голове: я подпрыгнул и увидел, что сижу в кресле в обществе мисс Пенелосы, стоящей передо мной, опершись на костыль, и Вильсона, который с записной книжкой в руке смотрел на меня из-за плеча.