У меня не осталось какого-либо ощущения тяжести или усталости.
Напротив, хотя после опыта прошёл только час, чувствую себя настолько бодрым, что скорее готов остаться в кабинете и работать за столом до утра, нежели отправиться в постель.
Я вижу, как передо мной разворачивается длинная серия опытов, и с нетерпением жду минуты, когда смогу, наконец, их начать.
27-го марта. Потерянный день.
Мисс Пенелоса поехала вместе с Вильсоном и его женой к Сеттонам.
Начал читать «Животный магнетизм» докторов Бинэ и Ферэ.
Сколь странная это область! Одни результаты. А что до причины, так полнейшая тайна!
Это подстёгивает воображение, но одновременно настораживает меня. Буду избегать заключений и дедукций, останусь на твёрдой почве фактов.
Я знаю теперь, что месмерический транс и внушение — реальность, и что сам я легко подвержен действию этой силы.
Таково моё настоящее положение.
Я завёл новую толстую тетрадь для записей, и буду вносить в неё только научные наблюдения.
Вечером долго беседовал с Агатой и её матерью о свадебных приготовлениях.
Мы думаем, что самое начало летних каникул — наиболее подходящая пора для свадьбы.
Зачем ещё откладывать?
Хотя осталось несколько месяцев, но время тянется мучительно долго, а миссис Марден говорит, что нужно ещё многое уладить.
28-го марта. Был у мисс Пенелосы, и снова решился подвергнуться гипнозу. Опыт во многом походит на предыдущий, с тою лишь разницей, что потеря чувствительности наступила несколько быстрее. Смотреть «Журнал А», записи по поводу температуры в комнате, барометрического давления, пульса и дыхания, сделанные профессором Вильсоном.
29-го марта. Новый сеанс гипноза. Подробности в «Журнале А».
30-го марта. Воскресенье, потерянный день.
Меня раздражает всё, что прерывает наши опыты.
Пока что они не выходят за пределы физических признаков, сопровождающих потерю чувствительности, либо частичную, либо полную, либо крайнюю.
Затем мы намереваемся перейти к феноменам внушения и ясновидения.
Профессора уже доказали эти факты с помощью женщин-субъектов в Нанси и Сальпетриере.
Доказательство будет теперь ещё убедительнее, когда его получит женщина-гипнотизёр на профессоре, свидетелем чему будет другой профессор. Ведь подумать только! Субъектом являюсь я — скептик и материалист! По меньшей мере я докажу, что моя верность науке взяла верх над желанием оставаться самим собой. Заставить нас отказаться от собственных слов — это самая большая жертва, какую наука может когда-либо потребовать от нас.
Мой сосед Чарльз Сэдлер, молодой, обаятельный прозектор с кафедры анатомии, зашёл сегодня вечером вернуть том «Архивов Вирхова», когда-то одолженный мною. Я назвал его «молодым», но на самом деле он на год старше меня.