Но войди Агата минутой раньше, нет сомнений, что дьявольский паразит, вселившийся в меня, заставил бы меня плеснуть этой жидкостью ей в лицо!
А! Эта мысль не умещается у меня в голове!
Но, видимо, так оно и было задумано, иначе, зачем бы я принёс этот флакон сюда?
При мысли о том, что я чуть было не совершил, мои ослабевшие нервы совсем сдали. Я упал в кресло, меня сотрясла дрожь, и я забился в конвульсиях. Я, наверное, являл собой лишь жалкое подобие человека.
Лишь голос Агаты и шелест её платья привели меня в себя.
Подняв глаза, я увидел её голубые, прекрасные очи, с нежностью и жалостью глядящие на меня.
— Нам следует отвезти вас в деревню, Остин. Вам необходимо успокоиться и отдохнуть. Вы страшно устали.
— О, пустяки! — сказал я, силясь улыбнуться. — Это всего лишь минутная слабость. Теперь мне уже совсем хорошо.
— Я очень сержусь на себя за то, что заставила вас здесь так долго ждать. Бедный мой друг, вы провели в одиночестве, по меньшей мере, полчаса. В гостиной был пастор, а поскольку я знаю — вы нисколько не дорожите его обществом, то мне и показалось, что будет лучше, если Джейн проведёт вас сюда. Честное слово, мне думалось, что наш викарий никогда не уйдёт!
— И я благодарю Небо за то, что он не ушёл раньше! — воскликнул я с воодушевлением помешанного.
— Да что с вами, Остин, в самом деле, такое? — спросила она, беря меня за руку, когда я, шатаясь, попытался встать. — Почему вас так радует, что священник не ушёл раньше? И что это за флакончик у вас в руке?
— Да это так… — ответил я, быстро пряча флакон с кислотою в карман. — Но мне, однако, надо идти, у меня срочное дело.
— Какой у вас сердитый вид, Остин. Я прежде вас таким никогда не видела. Вы чем-то разгневаны?
— Да, разгневан.
— Но не я тому причиной?
— Нет, нет, моя дорогая. Только это слишком долго сейчас объяснять.
— Но Вы мне так и не сказали, зачем пришли.
— Я пришёл спросить, будете ли Вы по-прежнему любить меня, что бы я ни сделал впоследствии, и какая бы тень ни легла на моё имя? Будете ли вы по-прежнему доверять мне, и останетесь ли мне верны, сколь бы зловещие обвинения надо мной ни висели?
— Вы знаете, что я вам останусь верна, Остин.
— Да, я действительно знаю. И что бы я ни сделал, Агата, знайте, я сделал это единственно ради вас. Меня к этому вынуждают. Нет иного средства покончить с этим, моя милая.
Я обнял её и стремительно вышел.
Пришло время действовать решительно.
Пока это чудовище грозило только моим интересам и моей чести, я мог ещё спрашивать себя, что мне следует предпринять.
Но теперь, когда Агата — моя невинная Агата! — оказалась в опасности, мне стало совершенно ясно, что именно я должен сделать.